В прокат вышел фильм Фрэна Кранца «Исповедь» (Mass) — психологическая драма о двух семьях, одновременно связанных и разделенных общей трагедией. Режиссер-дебютант, как убедилась Юлия Шагельман, не щадит зрителей, делая их участниками откровенного разговора на тему школьного шутинга, ставшую актуальной уже не только для США.
Действие «Исповеди» разыграно в основном на крупных планах, словно камерная театральная пьеса
Фото: 7 Eccles Street
В маленькой провинциальной церкви, которая предоставляет помещения для различных собраний («Анонимных алкоголиков» и т. п.), готовятся к очередной встрече. Это должно быть рутинное мероприятие, но отвечающая за организацию прихожанка (Брида Вул) явно волнуется больше обычного, а серьезная женщина (Мишель Н. Картер), которая, судя по всему, должна выполнять роль модератора, уделяет очень много внимания сущим мелочам: тому, как расставлены стулья, где находится коробка с бумажными платочками, не слишком ли много приготовлено еды, ведь здесь соберутся всего четыре человека, и вряд ли они будут в настроении перекусывать. Эта нервозная, оставляющая чувство неудобства интродукция длится минут десять, что довольно много по кинематографическим меркам, однако ее все равно не хватит, чтобы подготовить к напору эмоций, которые вскоре заполнят непримечательную комнату, украшенную только парой детских рисунков и распятием.
Когда на экране появляются главные герои — Джей (Джейсон Айзекс) и Гэйл (Марта Плимптон), с одной стороны, Ричард (Рид Бирни) и Линда (Энн Дауд) — с другой, следуют новая волна неловких приветствий и обмен бессодержательными репликами. Кто-то снова переставляет стулья, никто не знает, что делать с букетом, который принесла Линда, все отводят глаза и явно не знают, как начать разговор, ради которого они тут, собственно, собрались. Постепенно проясняется предыстория: шесть лет назад старшеклассник устроил стрельбу в школе, убил десять человек и покончил с собой. Обе пары потеряли детей в этой трагедии, но сын одной был жертвой, а второй — убийцей. Кранц, поставивший картину по собственному сценарию, не уравнивает то, что им пришлось пережить, но эмоциональные ставки поднимает постепенно, некоторое время сознательно оставляя зрителей в неведении о том, кому какую роль довелось сыграть в произошедшем.
Также до поры неясно, зачем осиротевшие родители согласились впервые за прошедшие годы встретиться лицом к лицу. Хотят ли они попросить прощения и дать его? В очередной раз выплеснуть свою боль? Обрести наконец силы отпустить прошлое и жить дальше? Во время напряженной беседы, превращающейся в поток то обвинений, то сожалений о том, чего уже не исправить, фильм делает несколько поворотов, которые могут привести к различным вариантам финала. При этом, несмотря на политическую заостренность темы, в фокусе Кранца остаются в первую очередь человеческие переживания. Даже когда мужчины срываются на дискуссию о необходимости ограничить оборот оружия (Джей после трагедии стал активистом, деятельно выступающим за запретительные меры, Ричард продолжает считать, что проблема не в легком доступе к ружьям и пистолетам, а в ментальном здоровье молодежи), они таким образом проговаривают свое отчаяние, чувство вины, попытку в очередной раз уцепиться хоть за какую-то логику там, где ее нет и быть не может.
Что стало причиной трагедии: компьютерные игры, школьная травля, недостаточное внимание родителей к проблемам своего сложного ребенка, биохимия его мозга или все это вместе? И авторы фильма, и персонажи, а вместе с ними и зрители понимают, что ни один ответ не будет достаточным и не сможет облегчить страдания. Путь к искуплению приходится нащупывать в темноте, и это одинокое занятие не только для тех, от кого общество отворачивается, стремясь возложить на них ответственность за ужасное преступление, но и для тех, кто вроде бы окружен сочувствием и поддержкой. В финале Кранц все-таки дает своим героям возможность увидеть свет, но, чтобы прийти к нему, надо не испугаться сделать еще один шаг.