выставка фото
Одна из самых неожиданных выставок фестиваля "Мода и стиль в фотографии" — проект "Круг Родченко. Стильные люди", представленный в Московском музее современного искусства Московским домом фотографии и MasterCard. О том, как одевались Александр Родченко и его друзья, рассказывает ВИКТОРИЯ Ъ-МУСВИК.
Название выставки сбивает с толку: слишком уж сегодня заезжено слово "стильный". Так и ожидаешь увидеть какие-то тайные карточки а-ля светская хроника, на которых мэтр советской фотографии объедается черной икрой или пьет шампанское из туфельки жены Варвары Степановой,— как бы отрицая собственные снимки с их пафосом справедливости, переустройства мира и социалистического строительства. Но, пройдя по двум залам, с облегчением вздыхаешь: это тот самый Родченко, просто представленный в ином ракурсе.
Внук Александра Родченко Александр Лаврентьев в статье к выставке написал о "костюме как о части футуристической и конструктивистской эстетики", о демонстрации себя как доказательства основных положений своего искусства. То есть художник в роли модели. Родченко глазами других фотографов, например Евгения Лямберга или Михаила Кауфмана. При известной брутальности облика (бритая голова и прочее) трудно было представить, каким он был модником и как любил играть разные роли, а иногда и просто дурачиться. Родченко представлен здесь и в официальном костюме-тройке на открытии парижской выставки, и в кожаном пальто и свитере, с явным удовольствием позирующим для плаката в виде красноармейца-книгоноши, и в роли иностранного гостя на кинопробах фильма Сергея Эйзенштейна "Старое и новое", и в "производственном костюме", а также по-домашнему попыхивающим трубкой. Удивительно переменчива и находящаяся все время рядом Варвара Степанова, которая была заправским модельером, проектировала одежду, придумывала узоры и чуть ли не изобрела букле и ткань "елочка". Вот она в образе парижанки, комсомолки с книгами, курьерши на телефоне, в платье, сшитом из ткани по ее эскизу, и просто смеющаяся, счастливая в Пушкине в 1927 году.
Рядом с этими снимками счастливой пары, частично знакомыми, а частично неизвестными, фотографии друзей, соратников и коллег. Игривая Лиля Брик подкрашивает лицо в ожидании, пока машине поменяют колесо, позирует в просвечивающем платье, а то и просто безо всего. Поэт Владимир Маяковский, режиссер Лев Кулешов, фотограф Борис Игнатович. Круг общения, детали быта, отношения между людьми. Тут выставка "про одежду" начинает говорить о чем-то ином — о стиле художественного круга в самом широком понимании, а также о стиле эпохи.
Все это известно, например, по Парижу 1910-1930-х, где в едином горниле были сплавлены мода и искусство, броскость нарядов и эпатаж поступков, стихи Бретона и Элюара и фотографические эксперименты Мана Рэя, но почему-то мы редко вспоминаем, что нечто подобное существовало в это время и у нас, что мы были частью мирового процесса. Напряженная художественная жизнь, перетекавшая в просто жизнь. Если Родченко ломает стереотипы, производит революцию в искусстве, то он же переустраивает и собственный мир, тех же принципов придерживаясь и в бытовой жизни и оттого смотрясь удивительно цельной личностью.
Но на этом сходство с Парижем заканчивается. Все эти "стильные люди" одеты просто и в общем-то довольно скромно. Кажется, что копни чуть глубже, всмотрись в детали каждой фотографии — и полезет изо всех щелей разруха, лишения, которые они претерпевают вместе со всеми остальными живущими в стране, убогие приметы времени. На такой выставке по определению не может быть карточек, подобных современным,— это когда утром в газете лидер революционной молодежи на трибуне с поднятым кулаком, а светским вечером он же в дорогом костюме ест ананасы с рябчиками. В кругу Родченко так было не принято. И именно это делает его и коллег уязвимыми. Ощущение, что в Советской России даже большим художникам стиль диктовало государство, и есть главное на этой выставке.