фестиваль театр
На продолжающемся фестивале "Золотая маска" уже выступили два театра из четырех, принимающих участие в конкурсе. Хакасский национальный театр кукол "Сказка" и Театр актера и куклы из якутского Нерюнгри проделали неблизкий путь до Москвы, чтобы напомнить столичным зрителям о вечном. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Хакасский и якутский театры, не сговариваясь, поставили спектакли о том, что человек слишком много на себя берет, забывая, что он смертен и вовсе не является хозяином планеты.
"Атанатомания", что в переводе с греческого означает "мания бессмертия", начинается с идиллической картины дикой природы. В первозданном лесу мирно и ярко цветут деревья, медленно гуляют зебры и жирафы. Словом, природа живет своей первозданной жизнью — до тех пор, пока в дело не вмешивается человек. И вот уже бежит по рельсам игрушечный поезд с черными значками, предупреждающими о радиации. А в мечущийся по краю сцены оптический оружейный прицел невидимый охотник настигает большого африканского слона — и убивает его. Только для того, чтобы бивень несчастного животного повис украшением в каком-то городском ресторанчике, где дама наставляет рога кавалеру под немудреную музычку тапера, бегающего пальцами по клавишам из слоновой же кости.
Спектакль Абаканского театра сделан совместно с фондом "Страна заповедная". Проект, таким образом, заказной, а потому способный внушить недоверие. Зато театру кукол "Сказка" постоянные зрители "Золотой маски" доверяют почти безгранично: постановки режиссера Евгения Ибрагимова неоднократно выигрывали эту премию. "Атанатомания" не обманула ожиданий, хотя композиция у спектакля — проще не придумаешь: череда коротеньких эпизодов, разделенных затемнениями, во время которых над сценой высвечиваются высказывания восточных мыслителей о бренности жизни. Столь цветистые и утонченные, что, едва успев поразить зрителя мудростью и философской глубиной, напрочь забываются.
Цивилизация меж тем продолжает наступление, причем не только на природу, но и на традиционную культуру. Так, японские музыканты оказываются игрушками, которые по нажатию кнопки складываются в коробки. Радиоактивные отходы, попадающие на морское дно, губят рыбу, а в диком лесу начинается кислотный дождик, от которого у животных слезает кожа и увядают кроны деревьев. Вот эта филигранная работа режиссера и художника Сергея Иванникова с маленькими куклами и объектами как раз и вызывает восхищение. Дело не только в изощренных приспособлениях для имитации реальности, а в правильном расчете масштабов и оптики. В конце концов действительно проникаешься чувством уязвимости живого.
Крошечные фигурки малого народа Севера водят хороводы среди чумов, в то время как даже огни северного сияния складываются то в огромные логотипы всемирных брэндов вроде кока-колы, то в значки долларов и евро. А потом уже нет ни сияния, ни самого неба, потому что на заснеженную тундру угрожающе надвигается стена серых небоскребов. В спектакле Евгения Ибрагимова фантазия и ручная работа все-таки пересилили дидактичность материала. Якутские же кукольники, напротив, искренне прониклись возвышенно-поучительным тоном стихов Анемподиста Софронова, по мотивам которых сделано танцевально-кукольное моралите под название "Человек".
Режиссер Петр Скрябин и художник Ольга Лупанова рассказывают притчу о гордыне. В их спектакле человек появился на пустой земле, встретил женщину и завел семью, но потом стал думать о себе невесть что и возомнил себя великаном. В спектакле губительный процесс происходит не только в переносном, но и в буквальном смысле: маленькая и беззащитная деревянная кукла человека постепенно растет, превращаясь в огромного неуклюжего монстра, занимающего почти всю сцену. Впрочем, остальные приемы, использованные якутским театром, малоинтересны. Добро и зло воплощены не куклами, а танцовщиками, соответственно, в белых и черных полотнищах, которыми актеры интенсивно машут, задевая головы зрителей, в то время как голос диктора торжественным голосом зачитывает под музыку угрожающе-нравоучительные послания поэта.
Любопытно, что обе показанные на фестивале истории заканчиваются непосредственным вмешательством актеров. В спектакле "Атанатомания" люди впервые появляются из темноты лишь в последнем эпизоде. Они снимают с дерева рубящую сук, на котором она сидит, неразумную куклу и спасают ветвь, подвязав ее платком. В "Человеке" актеры и во время действия не прятались, поэтому в финале они предстают совсем уж обезоруженными: одетые в черные трико, они усаживаются на сцене вполоборота и строгими взглядами поддерживают призыв диктора не поддаваться суете. И если спасти природу от людей, а также людей от их природы уже вряд ли удастся, то спасти кукол от них самих явно могут только люди.