История пока не знает прецедентов полностью коммерческой реализации проекта строительства даже одной АЭС, не говоря уже о масштабном переходе к атомной энергетике. Атомная энергетическая программа — это всегда политический и государственный проект, что объясняется рядом объективных обстоятельств.
Олег Дудихин
Фото: пресс-служба Kept
Олег Дудихин
Фото: пресс-служба Kept
Во-первых, атомная станция — лидер антирейтинга по срокам строительства. Возведение АЭС от стадии «зеленой лужайки» в лучшем случае занимает около десяти лет, что в три-четыре раза дольше стройки угольной или газовой ТЭС сопоставимой мощности. Такие сроки обусловлены высокими требованиями к качеству сооружений, субподрядчикам и поставщикам, а также сложными согласованиями с регуляторами. Неконтролируемое затягивание строительства дополнительно увеличивает ценник и может сделать проект вовсе нерентабельным. В такой ситуации рыночное финансирование стройки не подходит, поэтому страна-вендор вынуждена выдавать на проекты льготные межгосударственные кредиты или придумывать сложные и не самые устойчивые схемы проектного финансирования.
Во-вторых, строительство АЭС в разы дороже проектов ВИЭ, газовой и угольной генерации. Удельная стоимость атомной станции в «минимальной комплектации» может оставлять около $3 тыс. за 1 кВт, а в «максимальной» (с оборудованием ведущих мировых производителей и максимальным количеством систем безопасности) — достигать $7,5 тыс.
Есть и сугубо политические риски: сроки реализации проекта АЭС выходят за рамки нескольких электоральных циклов для большинства стран, а значит, не исключено, что следующая правящая команда может потерять интерес к развитию атомной энергетики.
Налицо и нехватка компетентных и экономически устойчивых компаний-застройщиков, в частности в Европе, США и Японии. Долговременная пауза в строительстве АЭС привела к ослаблению финансового состояния застройщиков и поставщиков, что спровоцировало волну сделок по слиянию и поглощению, отток кадров, обрыв цепочек поставщиков оборудования. Наиболее «живые» компетенции остались у компаний, которые активно строят АЭС у себя в стране и за рубежом,— это российский «Росатом», китайские CGN и CNNC и корейская KEPCO. В текущей политической ситуации из наиболее очевидных претендентов на западные проекты остаются корейцы. Впрочем, европейские атомщики, получив крупный госзаказ, могут создать единый европейский концерн для строительства АЭС, например на базе самой опытной компании — французской EDF, недавно перешедшей под полный контроль государства.
Учитывая все эти сложности, возникает вопрос: зачем связываться со столь сложными и дорогими проектами?
Ответ таков: в условиях жесточайшего энергетического кризиса дорогостоящие, но более устойчивые в перспективе атомные проекты выглядят единственным реальным выходом для части развитых и развивающихся экономик.
Думаю, существенным препятствием на пути к атомному ренессансу может стать лишь отношение общества к развитию ядерных технологий. Уровень приемлемости атомной энергетики сильно падает после серьезных аварий: именно катастрофа на АЭС «Фукусима» фактически привела к окончанию первой волны атомного ренессанса, начавшейся спустя некоторое время после чернобыльской аварии. Сейчас, возможно, перспектива нового атомного ренессанса зависит от судьбы одной станции из шести блоков на берегу Днепра.
