30 сентября президент России Владимир Путин в Георгиевском зале принимал участие в церемонии подписания договоров о принятии в Россию Донецкой Народной Республики, Луганской Народной Республики, Запорожской области и Херсонской области. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников тоже был в зале в день, который присутствовавшие в нем квалифицировали как исторический.
Лидеры новых субъектов федерации и их лидер
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
Лидеры новых субъектов федерации и их лидер
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
Раньше всех к подъезду Большого Кремлевского дворца (БКД) прибыли автобусы с членами Совета федерации. Это была, без сомнения, самая дисциплинированная часть зала с военной дисциплиной и в самое мирное-то время.
— Все решено! — рассказывал молодой, то есть, может, еще даже до пятидесяти (даже просто юный), сенатор молодому, то есть лет двадцати пяти, журналисту — одному из тех, кто в силу своей молодости вприпрыжку добежал до БКД от Кутафьей башни одновременно с первым автобусом.
Остальные корреспонденты толком не успели подтянуться пешком к лестнице, ведущей в Георгиевский зал Кремля. Сенаторы элементарно обогнали их на автобусах, перерезав дорогу (а не уступив) на пешеходном переходе у Государственного Кремлевского дворца (ГКД).
— Все решено, и теперь надо думать о том, как эффективно использовать этот день для истории! — продолжал молодой сенатор.— Мы живем в самой середине учебника истории и пишем его!
Нет, можно хоть кто-то будет делать записки на манжетах?
Да, все гости Георгиевского зала делились друг с другом тем, какой сегодня исторический день, тем более если встречать его здесь и сейчас. Осознание того факта, что история делается на их глазах и их руками, ни на секунду, кажется, не оставляло гостей Георгиевского зала.
— Поймите,— объяснял иной сенатор уже иному журналисту,— они, жители ЛНР и ДНР, восемь лет видели сны на русском языке! Им снилась Россия! Им снились мы!
Мимо прошел депутат Госдумы Анатолий Вассерман с горящими глазами в черном свитере и со странным устройством на груди, которое при ближайшем рассмотрении оказывалось похожим на iPad. Казалось, Анатолий Вассерман и сам часть этого устройства и что движения его рук, ног и тем более головы зависят от приглушенных, но четких команд внутри этого прибора. А возможно, так и было.
За господином Вассерманом в раздевалку двигался бывший боксер Николай Валуев, который по пути раздавал журналистам: «Мы находимся в шаге от кризиса! Карибского, как я его вижу!» А на вопрос, когда он все же собирается поехать в военкомат по повестке, которая пришла ему несколько дней назад, внимательно смотрел на спрашивающего, то есть на меня: «Я пойду тогда, когда пойду! И вас, пишущую братию, не позову!» — «А снимающую?» — уточнял кто-то. Этот вопрос поставил Николая Валуева в тупик. Мучительно (это отразилось на челе) подумав, он решил: «Снимающую — возьму…»
В общем, я подумал, что мне тоже теперь будут сниться, видимо, и Анатолий Вассерман, и Николай Валуев.
— Люди сделали свое волеизлияние! — воскликнул глава Российского объединенного союза христиан веры евангельской (пятидесятников) Сергей Ряховский.— И мы должны услышать! Все будет сделано! Мы будем трудиться!
Рядом стоял лидер профсоюзов Михаил Шмаков и слушал эту сильнейшую речь.
— Вот,— негромко сказал он мне,— у кого надо учиться. Руки, глаза… Все работает… И главное, закончил ведь православную семинарию…
Тут Сергей Ряховский подошел к нему, и они обнялись как братья.
— А что,— спросил Сергей Ряховский,— разве я не так что-то сказал?.. Ох, забыл добавить, что у нас есть приход в Мариуполе!.. Теперь уж не добавишь…
— А у нас,— добавил Михаил Шмаков,— и в Донецке есть, и в Запорожской области, и в Херсонской… Ну, отделение…
Генерал Владимир Шаманов на красной дорожке рассказывал, что 300 тыс. мобилизованных пока будет достаточно.
— А дальше? — спросил я.
— Ну, шаг ротации, я считаю, должен быть один год. Мы это еще в Чечне отработали.
— Это что у нас, Столетняя война намечается? — с тревогой переспросил я.
Он укоризненно покачал головой, что можно было расценить, впрочем, как «скорее да, чем нет».
Подвезли гостей из Донбасса. Они заходили в БКД мрачноватые, озабоченные и не очень хотели разговаривать. Одеты они были не в костюмы, а в рубашки и свитера и выглядели уставшими. Их можно было понять.
— Так хорошо,— говорил в фойе Артем Жога, командир отряда «Спарта»,— что это наконец произошло. Что мы добились признания в РФ… Будем жить дома… Ребята погибли… Ради них надо было сделать… И хотелось бы поскорей вернуться в Харьковскую область. И зачистить ее уже.
Дмитрий Медведев и Рамзан Кадыров объединены общей целью
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
Дмитрий Медведев и Рамзан Кадыров объединены общей целью
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
В Георгиевском зале было не протолкнуться. Буквально не протолкнуться. Я думал, что всем не хватит мест.
Две женщины казались просто раздосадованными.
— Ну ты подумай! — говорила одна.— Там впереди вообще ни одного свободного!
— Было одно…— раздраженно отвечала другая.— Я видела. Так туда Машкова посадили.
По ней было видно: не лучшее решение.
Одним из последних на свое место в середине зала сел Олег Газманов в кожанке. На вопрос, какая песня лучше всего подошла бы этому празднику, он почему-то даже не задумался:
— Танцуй, пока молодой!
— Пока не мобилизовали?! — хохотнул один гость парой рядов дальше, да и умолк под укоризненными взглядами товарищей.
Константин Эрнст, Павел Гусев, Маргарита Симоньян… Руководители СМИ пришли, похоже, пораньше и заняли друг другу места. Но кого-то проводили и вперед, туда, где почетней.
После нескольких напоминаний диктора в зале, что надо срочно заканчивать рассаживаться и выключать мобильные телефоны, стало ясно, мест хватит, слава богу, всем. Тем более что освободилось, как известно, кресло патриарха Московского и всея Руси Кирилла (надо надеяться, ненадолго), который, как и все в зале, сдал три ПЦР-теста, и один оказался положительным.
Обещали начать в 15 часов, и женщина рядом со мной встала с телефоном в руках, чтобы снимать происходящее, но минут через 20 притомилась.
— Да посиди ты, чего вскочила? — уговаривали ее более уравновешенные соседи.
— Нет,— упрямилась она,— хочу первой уловить счастливый момент!
— А когда это должно настать? — спросил ее один.
— Когда он войдет,— объяснила она непонятливому.
Он вошел, но поскольку встали сразу все, то сразу уловить что-нибудь отсюда, из середины зала, было невозможно.
Речь Владимир Путина оказалась длинной.
Президент России упомянул о том, что четыре субъекта права имеют все основания на самоопределение в результате референдумов.
— И это… их неотъемлемое право,— заявил Владимир Путин,— которое закреплено в первой статье устава ООН, где прямо сказано о принципе равноправия и самоопределения народов!
Президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев, которому вскоре предстоит принять Владимира Путина на гостеприимной казахстанской земле (которая сейчас круглосуточно принимает, как известно, огромное количество других россиян), правда, считает, что в другой статье устава ООН сказано о принципе территориальной целостности, который исключает использование первой статьи, ибо оно привело бы к попыткам передела на сотнях территорий.
— Повторю: это неотъемлемое право людей, оно основано на историческом единстве, во имя которого побеждали поколения наших предков, те, кто от истоков Древней Руси на протяжении веков созидал и защищал Россию,— продолжал Владимир Путин.— Здесь, в Новороссии, сражались Румянцев, Суворов и Ушаков, основывали новые города Екатерина II и Потемкин! Здесь стояли насмерть наши деды и прадеды во время Великой Отечественной войны!
Президент впервые однозначно резко высказался насчет решения о прекращении функционирования СССР:
— В 1991 году в Беловежской пуще, не спрашивая волю рядовых граждан, представители партийных тогдашних элит приняли решение о развале СССР, и люди в одночасье оказались оторванными от своей Родины. Это по живому разорвало, расчленило нашу народную общность, обернулось национальной катастрофой! Как когда-то после революции кулуарно нарезали границы союзных республик (лишнее основание теперь перерезать нарезанное.— А. К.), так и последние руководители Советского Союза вопреки прямому волеизъявлению большинства людей на референдуме 1991 года развалили нашу великую страну, поставили народы просто перед фактом. Допускаю, что они даже до конца не понимали, чего делают и к каким последствиям это неизбежно в конце концов приведет (могло показаться, что президент выгораживает этих людей, но нет, он усугублял этими словами их вину.— А. К.). Но это уже не важно. Советского Союза нет, прошлого не вернуть.
Впрочем, президент России говорил об этом с таким сожалением, что ведь очевидно было: Владимира Путина это мучает до сих пор.
— Но нет ничего сильнее решимости миллионов людей, которые по своей культуре, вере, традициям, языку считают себя частью России, чьи предки на протяжении веков жили в едином государстве. Нет ничего сильнее решимости этих людей вернуться в свое подлинное, историческое Отечество! Хочу, чтобы меня услышали киевские власти и их реальные хозяева на Западе, чтобы это запомнили все: люди, живущие в Луганске и Донецке, Херсоне и Запорожье, становятся нашими гражданами навсегда!
Люди в зале несколько раз уже аплодировали и пытались встать, но моменты оказывались какими-то не абсолютно выигрышными для этого. Некоторым только сейчас это наконец удалось.
Тут президент России выступил с новостью:
— Мы призываем киевский режим немедленно прекратить огонь, все боевые действия, ту войну, которую он развязал еще в 2014 году, и вернуться за стол переговоров. Мы к этому готовы, об этом не раз было сказано. Но выбор народа в Донецке, Луганске, Запорожье и Херсоне обсуждать не будем, он сделан, Россия его не предаст!
То есть Владимир Путин предложил и Украине зафиксировать новые границы РФ.
Но нет, ее президент не согласился, он в это время рассказывал, что Украина подает заявку в НАТО.
А Владимир Путин рассказал, что хочет обратиться к воинам, участвующим в специальной военной операции, и к частично мобилизованным, а также «к их родителям, женам, детям, сказать о том, за что сражается наш народ, какой враг нам противостоит, кто бросает мир в новые войны и кризисы, извлекая из этой трагедии свою кровавую выгоду».
И последовал очень длительный период, в котором президент России говорил исключительно о том, что представляют собой Запад и его правящие круги, которые «по сути, просто сбросили маски, проявили свое истинное нутро».
— Им просто не дает покоя, что в мире есть такая великая, огромная страна с ее территорией, природными богатствами, ресурсами, с народом, который не умеет и никогда не будет жить по чужой указке,— рассказывал президент, и становилось все менее понятно, за что сражается наш народ, зато все более понятно — против чего.
— Запад,— говорил Владимир Путин,— готов переступить через все для сохранения той неоколониальной системы, которая позволяет ему паразитировать, по сути, грабить мир за счет власти доллара и технологического диктата, собирать с человечества настоящую дань, извлекать основной источник незаработанного благополучия, ренту гегемона. Сохранение этой ренты — их ключевой, подлинный и абсолютно корыстный мотив! Вот почему их интересам отвечает тотальная десуверенизация!.. Им критически важно, чтобы все страны сдали свой суверенитет в пользу Соединенных Штатов!
Тут во всем сквозила какая-то очень уже личная обида на этот Запад, на его предательскую сущность, на то, что сам Владимир Путин так долго верил и надеялся, и вот тоже был предан.
Это все был окончательный ответ, самый, кажется, последний. За ним что-то должно последовать. Ведь нельзя разбрасываться такими словами. Ведь за них надо отвечать, иначе ответят на них:
— Хочу еще раз подчеркнуть, именно в алчности, в намерении сохранить свою ничем не ограниченную власть и есть подлинные причины той гибридной войны, которую коллективный Запад ведет против России! — говорил Владимир Путин.— Они желают нам не свободы, а хотят видеть нас колонией! Хотят не равноправного сотрудничества, а грабежа! Хотят видеть нас не свободным обществом, а толпой бездушных рабов.
Так не говорят про людей, с которыми когда-нибудь еще может возникнуть желание иметь какое-то дело.
— Для них прямая угроза — наша мысль и философия, поэтому и покушаются на наших философов! — имея в виду понятно кого.— Наша культура и искусство представляют для них опасность, поэтому пытаются их запретить. Наше развитие и процветание тоже для них угроза — конкуренция растет. Им вообще не нужна Россия! Она нужна нам!
Зал в этом месте уловил во всех отношениях хороший повод для аплодисментов.
— Только и слышим со всех сторон: «Запад отстаивает порядок, основанный на правилах»,— недоумевал президент.— Откуда они взялись? Кто вообще видел эти правила? Кто согласовывал? Послушайте, это просто бред какой-то, сплошной обман, двойные или уже тройные стандарты! На дураков рассчитано просто!
Потом кто-то сравнивал эту речь с Мюнхенской, 2007 года. Я тоже был тогда в зале и могу сравнить свои ощущения. Нет, Мюнхенскую надо умножить на сто, и все равно не хватит.
— Именно так называемый Запад растоптал принцип нерушимости границ, а сейчас по своему собственному усмотрению решает, кто имеет право на самоопределение, а кто — нет, кто его недостоин. Почему они так решают, кто им дал такое право — непонятно… Сами себе…— как-то пробормотал, додумывая, видимо, мысль на ходу Владимир Путин.
— Их гегемония имеет ярко выраженный характер тоталитаризма, деспотизма и апартеида! Они нагло делят мир на своих вассалов, на так называемые цивилизованные страны и на всех остальных, кто по замыслу сегодняшних западных расистов должен пополнить список варваров и дикарей. Лживые ярлыки — «страна-изгой», «авторитарный режим» — уже готовы, они клеймят целые народы и государства, и в этом нет ничего нового. Ничего нового в этом нет: западные элиты какими были, такими и остались — колонизаторскими. Они дискриминируют, разделяют народы на «первый» и «иной» сорта! — добавил не президент, а конечно, Верховный главнокомандующий.
Президент все-таки, наверное, выбирал бы выражения.
А может, он и выбирал. И это были те, которые остались после отбора.
Владимир Путин призывал Запад повиниться наконец за «геноцид индейских племен в Америке, разграбление Индии, Африки, войны Англии и Франции против Китая, в результате которых он был вынужден открыть свои порты для торговли опиумом…».
— То, что они делали,— подсаживали целые народы на наркотики, целенаправленно истребляли целые этносы ради земли и ресурсов, устраивали настоящую охоту на людей, как на зверей! Это противно самой природе человека, правде, свободе и справедливости! — добавил Владимир Путин.
Нет, таким он еще не был. Это был все решивший для себя человек.
Он пытался разбудить и другие страны:
— До сих пор фактически оккупируют Германию, Японию, Республику Корея да и другие страны и при этом цинично называют их равноправными союзниками. Послушайте! Интересно, что это за союзничество такое?! Весь мир же знает, что за руководителями этих стран следят, первым лицам этих государств устанавливают подслушивающие устройства не только в служебных, но и в жилых помещениях. Это настоящий позор! Позор и для тех, кто это делает, и для тех, кто, как рабы, молча и безропотно глотает это хамство!
Но нет, боюсь, не добудится.
Тут опять появилась новость:
— Англосаксам уже мало санкций, они перешли к диверсиям… Невероятно, но факт… Организовав взрывы на международных газовых магистралях «Северного потока», которые проходят по дну Балтийского моря. Фактически приступили к уничтожению общеевропейской энергетической инфраструктуры. Всем же очевидно, кому это выгодно! Кому выгодно, тот и сделал, конечно,— констатировал Владимир Путин.
Надо сказать, что Владимир Путин не обвинил во взрывах исключительно американцев. В его речи появились англичане — как видимо-невидимая часть англосаксонского айсберга.
Российский президент дал понять, что Запад, похоже, уже способен вступить в прямую войну с Россией:
— И здесь стоит напомнить, что из противоречий начала XX века Запад вышел через Первую мировую войну. Барыши от Второй мировой войны позволили Соединенным Штатам окончательно преодолеть последствия Великой депрессии и стать крупнейшей экономикой мира, навязать планете власть доллара как глобальной резервной валюты.
Это все выглядело даже не как эскалация. Это была какая-то свистопляска. Уже хотелось, чтобы скорее началось, что ли. Чтобы быстрее закончилось.
— Разве мы хотим, чтобы у нас, здесь, в нашей стране, в России, вместо мамы и папы был «родитель номер один», «номер два», «номер три»… Совсем спятили уже там?! Разве мы хотим, чтобы в наших школах с начальных классов детям навязывали извращения, которые ведут к деградации и вымиранию? Чтобы им вдалбливали, что кроме женщин и мужчин якобы существуют еще некие гендеры, и предлагали сделать операцию по смене пола? Разве мы всего этого хотим для своей страны и своих детей?!
Речь теперь становилась мобилизационной.
Владимир Путин, может быть, думал, что, перейдя к таким аргументам, он в своих окончательных чувствах к Западу будет понятней простым людям?
— И вновь повторю: как прежде уже не будет! Поле битвы, на которое нас позвала судьба и история,— это поле битвы за наш народ, за большую историческую Россию. За большую историческую Россию (тут стоит насторожиться, например, Польше, Казахстану, а также Молдавии да и всем остальным.— А. К.), за будущие поколения, за наших детей, внуков и правнуков! Мы должны защитить их от порабощения, от чудовищных экспериментов, которые направлены на то, чтобы искалечить их сознание и душу!
Это уже не частичная мобилизация.
— Сегодня мы сражаемся, чтобы никому и никогда не пришло в голову, что Россию, наш народ, наш язык, нашу культуру можно взять и вычеркнуть из истории!..— Владимир Путин вернулся к объяснению того, за что должны воевать россияне, которые этого пока не понимают.— За нами правда, за нами — Россия!
За этой речью, которая должна же, очевидно, анонсировать какие-то действия, иначе зачем так-то уж, последовало подписание документов о вхождении ДНР, ЛНР, Запорожской и Херсонской областей в состав России. Затем первые ряды Георгиевского зала охватило наконец воодушевление.
— Рос-си-я! Рос-си-я! — стали скандировать они.
Задние ряды поддерживали совсем не с таким энтузиазмом.
До них не докатилась энергетика, которую транслировали взявшиеся за руки лидеры новых субъектов РФ.
А меня не отпускала одна-единственная мысль: «Все вот именно так случилось. И ничего не изменить».
Через несколько минут все уже разъезжались на своих машинах с Ивановской площади и на тех же автобусах, на которых приехали (это касалось депутатов Госдумы и сенаторов).
За Кремлевской стеной на Красной площади собирался митинг. Было известно, что в нем тоже будет участвовать Владимир Путин. Так потом и стало. Президент призвал площадь кричать троекратное «ура!» и вообще был собран и нацелен (как и все его боеголовки).
— Я уверен, мы на всю жизнь запомним и этот день, и эту минуту! — говорил ведущий Красной площади.
Вот в этом действительно можно не сомневаться.