25 лет назад в российский прокат вышел мегахит Люка Бессона «Пятый элемент». Зло возвращается на Землю как минимум раз в пять тысяч лет, и победить его смогут Любовь и Красота — сегодня сюжет и мир, придуманные французским режиссером, кажутся утопическими.
Фото: Gaumont
Фото: Gaumont
Согласно теории, выдвигаемой популярной книгой «Лучший год в истории кино. Как 1999-й изменил все», кино — по крайней мере массовое и зрительское — достигло в конце прошлого столетия своего пика. 1999-й действительно стал годом великих свершений. Но справедливости ради стоит сказать, что почти каждый год конца тысячелетия приносил кинематографу и зрителям феноменальный урожай. Если взять, к примеру, 1997-й, то в списках премьер обнаружатся кинохиты, которые мы охотно пересмотрели бы и сегодня: «Люди в черном» Барри Зонненфельда, «Титаник» Джеймса Кэмерона, «Принцесса Мононоке» Хаяо Миядзаки, «Джеки Браун» Квентина Тарантино, «Игра» Дэвида Финчера, «Гаттака» Эндрю Никкола, «Секреты Лос-Анджелеса» Кёртиса Хэнсона. Отнюдь не последнее место в этом списке лучшего занимает «Пятый элемент», снятый Люком Бессоном — на тот момент самым коммерчески успешным французским автором, с европейской изысканностью эксплуатирующим типично голливудские стандарты.
К многомиллионному замыслу, в котором космический киберпанк встречается с наивной сказкой, Бессон шел с юности. По собственному признанию автора, на бумаге «Пятый элемент» родился, когда он еще учился в школе и жил с отцом в 60 километрах от Парижа. В «Пятом элементе», который мы знаем,— предельно комиксовом, ярком, как коробка из-под хлопьев для завтрака,— действительно клокочет что-то подростковое. Реальные очертания проект приобрел лишь через 15 лет работы Бессона в кино, когда за его плечами уже толпились герои «Подземки», «Голубой бездны», «Никиты», «Леона». Первоначально идея казалась самому Бессону столь объемной (во всяком писателе-подростке скрывается графоман), что для ее осуществления планировались целых два фильма. Требовавшийся на их постановку бюджет оценивался продюсерами в $150 млн — cумма для конца прошлого века невероятная (спустя 20 лет похожую смету нарисуют бессоновскому «Валериану», но к его созданию режиссер подойдет уже в статусе безусловного классика и опытного кинодельца). Похоже, избыточность аппетитов осознал и сам автор — и в итоге сумел спрессовать имеющийся материал до двух часов экранного времени.
Фото: Gaumont
Фото: Gaumont
Фото: Gaumont
Фото: Gaumont
Фото: Gaumont
Фото: Gaumont
Фото: Gaumont
Фото: Gaumont
Не всем проектам мечты суждено состояться в реальности, но Бессону судьба благоволила. Во-первых, на совместном ужине в Малибу с Деми Мур он сумел сойтись с ее мужем Брюсом Уиллисом и переправить ему свой сценарий в обход хищных агентов главного специалиста по ироничному боевику. Тот, прочитав сценарий про отставного космического коммандо, ржавеющего за баранкой летающего такси, сделал скидку. Во-вторых, Бессон разглядел потенциал могучей экшен-героини в девятнадцатилетней Миле Йовович, которая пришла на кастинг с зелеными ресницами и в белых кожаных сапогах на здоровенных каблуках. В отвязной гламурной барышне Бессон увидел ту Лилу, которую показал затем зрителю глазами Корбена Далласа. Не модную штучку, а странную девчонку, которая возмутительно хлопала глазами и лепетала что-то на своем космическом. Две звезды столкнулись и породили, как сказано в фильме, «большой бада-бум», соединив дизайнерские конструкции Жана Поля Готье с обломками из сокровищницы мировой фантастики. В «Пятом элементе» высокие образцы жанра (вроде «Бегущего по лезвию» и «Звездных войн») встречались с фильмами подешевле (вроде «Судьи Дредда»), а новейшим цифровым технологиям противостояли старомодная аниматроника и вычурные декорации — так рождалась его изумительная какофония.
Фильм, в котором прямо говорилось, что телевидение вызывает разжижение мозгов, злодей был одержим большой историей и ресентиментом, а супергерой никак не мог справиться с курением и котиком, где о благополучии всего мира заботился черный президент, а помогала ему в этом генная инженерия, где главная медийная звезда (блестящий выход Криса Такера) была гендерно неуловима, а военные, разочаровавшись в ракетах, полагались на помощь непонятной мигрантки с другой планеты, синекожей певицы и потрепанного эзотерика (а как иначе, ведь одолеть Зло способна только Любовь), мог быть порожден лишь кипящим мультикультурным котлом 1990-х. Это глобалистская картина, сделанная французской съемочной группой в павильонах британской студии Pinewood, с американскими и британскими звездами в кадре. Венчала эту конструкцию, конечно, Мила Йовович — урожденная киевлянка, дочь серба и русской, первые годы жизни проведшая в Москве, а затем игравшая в доме Брайана Де Пальмы, где эмигрировавшие в США родители работали прислугой.
В победившем Историю с большой буквы мире середины девяностых такой подход казался само собой разумеющимся. Пожалуй, пацифистский посыл даже отдавал нафталином — all you need is love — вы серьезно? Не с этой ли ощутимой банальностью посыла связаны относительно скромные достижения фильма в международном прокате? В кинопрокате 1997-го «Пятый элемент» окупился, и только: 263 миллиона совокупных сборов означают ли, что инвесторы 90-миллионного фильма после затрат на прокат, продвижение и рекламу остались в небольшом плюсе? Но годы идут, а фильм, сделанный Бессоном, не стареет. С расстояния в четверть века этот идиллический конструкт кажется свидетельством ушедшей в небытие мультикультурной, глобалистской утопии, в которой человечество, увы, не задержалось подольше, идеального места, в котором гробовые тучи апокалипсиса рассеивались одним финальным поцелуем.
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram