концерт классика
В рамках фестиваля "Приношение Святославу Рихтеру" в Большом зале консерватории выступил норвежский пианист Лейф Ове Андснес. Вместе с Российским национальным оркестром (РНО) и Михаилом Плетневым за пультом господин Андснес исполнил два шлягера — фортепианный концерт Эдварда Грига и Второй концерт Сергея Рахманинова. ВАРЯ Ъ-ТУРОВА честно пыталась найти в игре пианиста качества, способные объяснить степень его востребованности на лучших мировых сценах.
Это не преувеличение: молодого норвежца сейчас раскручивают на полную катушку. Лучшие газеты мира пестрят восторженными откликами, главные залы Европы буквально мечтают устроить его сольный концерт, а публика приветствует пианиста стоя чуть ли не после каждого выступления. И еще одна маленькая деталь, говорящая о многом: в Москву Лейфа Ове Андснеса пригласил Михаил Плетнев.
Господин Андснес действительно неплохо владеет инструментом, причем особенно хорошо удается пианисту piano и вообще все, что связано с нежным, бесплотным, летящим образом. В сияющем, радостном, оптимистическом концерте Эдварда Грига (кстати, композитора, ставку на которого делает пианист в своей карьере) эти качества пришлись кстати. Но Второй концерт Рахманинова, с его глобальностью, даже не драматичностью — трагедийностью, требует чего-то большего.
С Рахманиновым вообще произошла странная история. РНО под управлением своего худрука Михаила Плетнева всегда звучит отменно, но в этот раз дирижер превзошел себя. Нет, и в концерте Грига оркестровые партии радовали выразительностью, осмысленностью каждого проведения темы и свежестью, обычно несвойственной исполнениям столь известного произведения. Но в концерте Рахманинова фортепианная партия закончилась сразу после того, как отзвучала последняя нота сольного фортепианного вступления — знаменитого колокольного звона. Дальше ни на что, кроме оркестра, ни внимания, ни воображения не хватало. Якобы идеально аккомпанируя, без малейшего внешнего давления на солиста, с чутким вниманием к каждой фортепианному повороту, Михаил Плетнев на самом деле легким движением руки превратил партию рояля в одну из оркестровых наравне с флейтой или арфой.
Оркестр звучал захватывающе. Тема как началась в первой части, так и не прекращалась до последнего аккорда Финала. Казалось бы, ну что еще нового можно обнаружить во втором по популярности (после Первого концерта Чайковского) фортепианном концерте — концерте, каждую ноту которого значительная часть зала знает наизусть? Но в самые неожиданные моменты, вроде бы в чисто аккомпанементных местах, в связках, секвенциях или контрабасовых пиццикато, вдруг находилась такая красота, такое чувство, что только и оставалось улыбаться от изумления.
Не удивлюсь, если пианист прекрасно осознавал собственное не солирующее, а аккомпанирующее оркестру положение. Но даже в этой на первый взгляд обидной перемене мест слагаемых сумма — прекрасное, гармоничное целое — не изменилась. Не говоря уже о том, что даже просто аккомпанировать на одной сцене с дирижером такого уровня уже большая удача. А самовыражаться можно и в других местах — в тех же лучших залах мира.