выставка фото
В рамках фестиваля "Мода и стиль в фотографии" при поддержке Motorola в Музее современного искусства открылась ретроспективная выставка Эрвина Олафа. Работы знаменитого голландского фотографа разглядывала АЛЯ Ъ-ХАРЧЕНКО.
Стимулирующее воздействие на мужскую психику вида неодетого женского тела было учеными констатировано, а рекламщиками взято на вооружение еще в середине прошлого века. Для девиц, украшающих кабины машин водителей-дальнобойщиков или стены баров, американцы даже придумали специальный термин — "pin-up girl". Набор поз и типажей внешности в зарождающейся индустрии pin-ups был ограничен, так что знаменитому фотографу Олафу десяти постеров хватило, чтобы перебрать их все. Впрочем, новаторство стилизованной под стандарты 1950-х серии "Зрелость" заключалось не в фантазийной постановке, а в выборе моделей. У Эрвина Олафа крутили педали велотренажера, кося глазом в камеру и кокетливо выпячивая зад, щеголяли в корсетах и лаковых ботфортах женщины за 60. Компьютерную обработку (кое-где фигуры бабушек заметно подтянуты) фотограф не отрицает, но в целом принцип реализма соблюден: дряблая кожа и варикозные вены выставлены на всеобщее обозрение без ретуши.
Выходку со "Зрелостью" можно было бы, подобно многим зрительницам одного с моделями Олафа возраста, считать по меньшей мере бестактностью, если бы не одно "но". Все женщины, снятые Эрвином Олафом в несообразном возрасту виде, кажутся обескураживающе счастливыми. В гриме под вамп и шмотках из секс-шопа старушки глядят королевами красоты. И под этим победоносным взглядом любой, уже открывший рот для ругательной речи в адрес Олафа, рот тут же и закрывает. В конце концов, если натурщицы от съемки явно получили удовольствие, то причем тут фотограф — бесплотная тень, всего лишь сумевшая заставить модель раскрепоститься?
Ускользать из собственных фотографий, как будто отстраненно наблюдая за самим собой придуманными образами, Эрвин Олаф умеет как никто другой. Метод конструирования кадров, точных и выверенных, как часовой механизм, голландец изобрел еще в ранних своих работах — таких, как серия "Шахматисты", за которую в 1988 году голландец получил премию как лучший молодой фотограф Европы. Те черно-белые кадры с рогоносцами, голыми толстухами и связанными беременными выглядели зловеще, но не то чтобы пробирали до костей: чтобы испугать, надо все же потратить немало эмоций, которыми господин Олаф направо и налево не швыряется. Большинство его фотографий напоминают хитрый кроссворд, вполне возможно придуманный автором впечатлительным, но умеющим на время работы свою впечатлительность засунуть в ящик стола. Пример любви Эрвина Олафа к фотографии театральной и абсолютно рассудочной — пятилетней давности серия "Королевская кровь". Светлоглазые блондины и блондинки загримированы под убитых монархов и залиты заменяющей кровь алой жижей. Самые впечатляющие портреты связаны с женщинами, не погибшими насильственной смертью и к "королевской крови" по праву рождения не принадлежавшими,— Жаклин Кеннеди и принцессе Диане. Вдове президента посвящены даже две фотографии: на первой, под названием "До", к зрителю наклоняется молодая женщина с хищным выражением лица, на снимке "После" все оно оказывается забрызгано кровью. Изображая Диану, Олаф решился даже воткнуть принцессе в предплечье эмблему автомобиля, в котором она разбилась — жестокость эффектная, но явно излишняя: портрет леди Ди производит впечатление и без трехконечной звезды Mercedes.
На вопрос, что же остается от его мира, а возможно, и мира вообще, если его лишить вычурных декораций или возможности мусолить этические нормы, Эрвин Олаф отвечает вакуумом "Расставания" — самого запоминающегося проекта на выставке. Смысловым центром здесь становится короткий видеофильм о странных существах — по виду людей, которым взбрело в голову лицо и все тело скрыть под черным латексом, а на лицо нацепить что-то среднее между противогазом и намордником. Семейка гуманоидов собирается за ужином в декорациях обычной квартиры. Внезапно все поворачиваются к телевизору, что-то бухтящему в углу. Мамаша прибавляет громкость, и на экране высвечивается только одно слово: "Расставание", после чего видео начинается сначала. Кадры из закольцованного фильма превратились в огромные фотографии. Сюжеты вроде бы вполне безобидны. Но от изображений одиноких фигур в черной резине веет таким холодом, что хочется немедленно попросить господина Олафа прикрыть жизнь любой маской. Уходя, инстинктивно оборачиваешься на две висящие при входе в зал фотографии клуба "Парадизо" — кричащие цвета, неискренние гримасы — и понимаешь, что желания голландец умеет не только выполнять, но и предугадывать.