В Касселе завершается documenta 15: самый престижный и влиятельный форум современного искусства вспомнил молодость, сравнявшись по политическому радикализму с «документами» 1968–1972 годов. Острейшие дебаты, приводящие к снятию произведений с выставки и протестам против цензуры, сопровождают documenta 15 на протяжении всех ста дней ее работы. Индонезийское художественно-активистское сообщество ruangrupa, приглашенное курировать documenta 15, показывает, что деколониальный поворот и радикальность политической позиции — синонимы.
Subversive Film. «Токийские пленки», 2018 —
Фото: Subversive Film
Subversive Film. «Токийские пленки», 2018 —
Фото: Subversive Film
Ясли, детский сад и начальная школа — весь первый этаж музея Фридерицианум, исторически основного выставочного пространства documenta, занят тотальными инсталляциями, представляющими собой образовательно-игровые площадки: здесь можно ползать, лазать, кататься с горок, мастерить, рисовать, играть в интересные игры вроде четырехсторонних (потому что черно-белая — бинарная, рационалистическая, западная — логика работает плохо) шахмат. Поначалу невозможно поверить, что этот миленький детский садик стал настоящим полем битвы, и следы позиционной войны заметны повсюду в Касселе: на Фридрихсплац вместо разобранной инсталляции с баннерами Taring Padi, где обнаружили антисемитские мотивы, появилась гигантская палатка, «сшитая» из белых футболок — на футболках жители города пишут, что они против антисемитизма и расизма; возле магазина C&A на Кёнигштрассе, чей фасад украшен другим баннером Taring Padi, возник передвижной киоск Архивов Арользена с небольшой выставкой документации о Холокосте в Третьем рейхе.
Детсадовские инсталляции во Фридерициануме, сделанные участниками ruangrupa и их ближайшими единомышленниками из Gudskul,— это манифест: среднестатистическому европейскому посетителю documenta 15, ничего не знающему о жизни «глобального Юга», предстоит отправиться в детский сад и, играя, учиться. В какое выставочное пространство ни придешь, повсюду учат плести, вязать, лепить, вырезать, составлять гербарии или играть на глиняных барабанах, а еще кормят, поят и рассказывают о том или ином народе и его борьбе за существование в прошлом и настоящем. «Прошлое — это настоящее»,— гласит одна из листовок, с помощью которых ruangrupa общается с «ученым советом» documenta 15, пытающимся цензурировать отдельные работы. В детском саду посетителю предстоит выучить новые слова, описывающие разные аспекты индонезийских теорий и практик культурного производства.
Фото: Nils Klinger
Фото: Frank Sperling
Фото: Gudskul
Главное слово, «lumbung», выучили все, поскольку оно обозначает и кураторскую философию ruangrupa, и «экосистему» documenta 15 — сообщество художников, выращенное согласно этой философии: lumbung — так на индонезийском называются амбары для хранения излишка риса, который в экстренных случаях распределяется среди общины. Активисты ruangrupa видят в этом традиционном, общинном коммунизме прообраз марксизма, мировой религии «глобального Юга». В переводе на интернациональный язык художественной критики lumbung означает горизонтальность, сетевую солидарность, коллективизм, искусство сообществ, DIY-культуру, кустарное производство вещей и знаний, образовательный поворот, арт-активизм. Среди участников documenta 15 почти нет художников-одиночек: знаменитый румынский график Дан Пержовски, украсивший карикатурами фасады Фридерицианума и мостовую перед Главным вокзалом,— один из немногих индивидуалистов и один из немногих европейцев на выставке. Впрочем, он со своей протестной сатирой выступает от имени всей «документальной» экосистемы, состоящей из художественно-активистских сообществ «глобального Юга», которые в ходе подготовки documenta 15 принялись кооперироваться и образовывать всевозможные интерсекционные альянсы угнетенных.
Биеннальная публика с радостью узнает почерк FAFSWAG, сообщества художников, дважды пораженных в правах — как маори и как активисты ЛГБТИК+: в этом году одна из членов FAFSWAG, Юки Кихара, представляла Новую Зеландию в Венеции и не получила «Золотого льва» только потому, что этот приз, к сожалению, никогда не давали за остроумие. Мастера иронической самоэкзотизации FAFSWAG тоже учат зрителя, но обходятся без барабанов и плетения: они учат искусству жизни в состоянии пограничных идентичностей, и их фотосерии, видео и AR-инсталляция, сотканные из колониальных и гомофобных стереотипов, позволяют любому почувствовать себя квир-аборигеном, на которого весь мир уставился объективирующим глазом Гогена. Однако имена большинства сообществ экосистемы documenta 15 вряд ли были известны биеннальной публике.
«Антисемитизм», «Украина», «не-искусство» — ruangrupa тоже выучила несколько слов, с помощью которых критика «глобального Севера» (а на протяжении ста дней работы documenta 15 она становится все более непримиримой — требования сейчас же закрыть выставку звучали и за две недели до ее окончания) реагирует на педагогику «глобального Юга». По мере развития антисемитского скандала учредители documenta 15 решили созвать «ученый совет», принявшийся пристально изучать выставленные работы на предмет юдофобии. И это был форменный подарок для ruangrupa. Во-первых, и сами кураторы, и пригласившая их на documenta отборочная комиссия во главе с Чарльзом Эше принялись обвинять учредителей, то есть власти Касселя, Гессена и Германии, в цензуре. Во-вторых, в самом акте этого изучения проявилась объективация художника третьего мира, которого рассматривают под лупой, словно дикаря в человеческом зоопарке,— в общем, ruangrupa может дать мастер-класс любому западному куратору относительно того, как делать выставки политически.
Проще всего ответить на обвинения в том, что работа арт-активистских сообществ, чем бы они ни занимались — собирали материалы по истории курдского кино, требуя с помощью этого обвинительного архива независимости Рожавы, или проектировали музей народной культуры в Конго, подразумевая реституцию из этнографических коллекций Европы и Америки,— не является искусством. «Эстетика взаимодействия», «искусство сообществ», «архивный поворот» — можно даже не прибегать к словам, сравнительно недавно придуманным на «глобальном Севере», для того чтобы объяснить, что делают на «глобальном Юге». Достаточно сослаться на Йозефа Бойса: в 1972-м, на documenta 5, он сто дней подряд проповедовал «прямую демократию через всенародное голосование» — в 2022-м, на documenta 15, у него обнаружились наследники по прямой, только агитационный пункт превратился в огромный детский сад. Кстати, Бойса, заявившего, что будет принимать в свой класс всех желающих, выгнали из Дюссельдорфской академии — детский сад ruangrupa открыт для всех и каждого, потому что каждый человек, как известно, художник. Нет, стратегия ruangrupa — это не «жизнестроение авангарда», это «деколониальный выбор» вместо «постколониальных исследований»: если «глобальному Северу» понадобились глобальные потрясения, чтобы отойти от концепции искусства как объекта и прийти к концепции искусства как процесса, то «глобальный Юг» всегда занимался общинным производством культуры — в этнографических музеях «бывшего Запада» представлены лишь материальные останки этой работы.
На украинский вопрос у ruangrupa тоже есть вполне четкий ответ, который, вероятно, заденет чувства любого европейца. «Украина? Это не первая и не единственная война в мире. Говорить о ней — привилегия белого человека»,— сказано в записке Arts Collaboratory, интернациональной платформы, созданной в 2007 году по инициативе двух голландских фондов и объединяющей различные художественные сообщества Азии, Африки и Латинской Америки. Arts Collaboratory входят в число тех, кто «собирает урожай»: «сбором урожая» на языке ruangrupa называется процесс художественной документации documenta 15, ее встреч, дискуссий и конфликтов. Записки Arts Collaboratory выставлены рядом с графическими репортажами с выставки Виктории Ломаско, единственной российской участницы lumbung. Украинских художников ruangrupa не приглашала и претензии западного художественного сообщества пропускает мимо ушей: все это, дескать, ваши локальные европейские дела, Ломаско «собирает урожай» не как представительница России, а как хроникер судебных процессов над российским современным искусством — у нас тут, на documenta 15, свои проблемы, например визовые, активистам-радикалам шенгенских виз почему-то не дают, у нас свои войны и свои суды.
Первыми, кого осудили за антисемитизм на documenta 15, были Taring Padi, андерграундная художественная группа, образовавшаяся в Джокьякарте в 1998 году на волне массовых протестов против очередного переизбрания диктатора Сухарто президентом (ruangrupa немного моложе — она возникла в Джакарте в 2000-м). Если бы не изображения зубастого буржуя с символам СС на хасидской шляпе и свиньи с надписью «Mossad» на полицейском шлеме, из-за которых разобрали баннерную инсталляцию на Фридрихсплац, Taring Padi непременно стали бы всеобщими любимцами и утешили тех, кому не хватило искусства на этом активистском празднике: их персональная выставка в одном из заброшенных городских бассейнов Касселя — самое высокохудожественное высказывание documenta 15. Taring Padi работают в жанрах транспаранта, плаката и листовки, которые используются по прямому назначению — на демонстрациях, митингах и прочих акциях протеста, что подтверждается обильной фотодокументацией. Но при этом картины, написанные на баннерных холстах, не уступают фрескам мексиканских муралистов, а под протестной графикой могли бы подписаться Кете Кольвиц и Георг Гросс — в искусстве Taring Padi, обращающихся и к традиционной индонезийской культуре вроде театра теней или тростевых кукол, так что демонстрации с их реквизитом напоминают уличный театр, воскресает дух III Интернационала. III Интернационал плохо рифмуется с антисемитизмом, но и Taring Padi, и ruangrupa, и, надо полагать, все остальные участники documenta 15 занимают совершенно четкую позицию в арабо-израильском конфликте — они за Палестину и против Израиля. Это, правда, не относится к Хито Штейерль, отозвавшей свою инсталляцию из Оттонеума в знак протеста против «документального» антисемитизма.
В кинопрограмме lumbung можно было увидеть фильм бейрутской художницы Марвы Арсаниос «Вы когда-нибудь убивали медведя, или Становясь Джамилей». Все полчаса экранного времени героиня Арсаниос как будто бы пытается сыграть ремейк фрагмента «Битвы за Алжир» Джилло Понтекорво — того, где готовится взрыв в кафе: прототипом террористки в картине Понтекорво послужила Джамиля Бухиред, участница алжирского Фронта национального освобождения, приговоренная к смерти и освобожденная из тюрьмы в результате международной кампании в СМИ. Фильм «Становясь Джамилей» снят так, что зритель не понимает, то ли его героиня пытается вжиться в роль актрисы из «Битвы за Алжир», то ли готовится к настоящему теракту по этому киноучебнику. Лишь в одном зритель может не сомневаться: речь идет не об алжирском кафе. «Ученый совет» documenta 15, очевидно, просмотрел работу Марвы Арсаниос — зато антисемитизм нашли на выставке палестинской художественной группы Eltiqa. В частности — в коллаже «Герника» Мохаммада аль-Хаваджри, пародирующем картину Марка Шагала «Над городом»: идиллический Витебск отделен бетонной стеной от Газы, над стеной парят шагаловские любовники. Но наибольшую остроту дискуссия об антисемитизме приняла в последние недели documenta 15 в связи с «Токийскими пленками» Subversive Film, коллектива живущих в Брюсселе палестинских активистов-киноисследователей.
«Токийские пленки» — это десятичасовой видеоперформанс: два десятка палестинских пропагандистских фильмов 1960–1980-х, снятых кинематографистами разных стран и сохранившихся в архиве неких японских палестинофилов, идут один за другим, в перерывах между лентами Subversive Film рассуждают об эстетике этого кино и этике палестинской борьбы, слово «пропаганда» в их речах ни разу не звучит — никакой критической дистанции по отношению к этому материалу они занимать не собираются. В экспликации на выставке говорится, что фильмы передала членам Subversive Film в Токио некая едва говорившая по-английски старушка. В каталоге сказки про старушку нет — здесь прямо говорится, что архив Subversive Film получили от Масао Адати, японского кинематографиста, левака и активиста «Красной армии Японии» (свое участие в терактах он категорически отрицал, утверждая, что сражался исключительно с помощью камеры и что все его материалы погибли при бомбежке Бейрута в 1982 году, но за последние 30 лет не раз сидел в тюрьме — из-за визовых нарушений).
«Токийские пленки» оказались той точкой, в которой диалог германского гражданского общества и индонезийского художественного сообщества стал совершенно невозможен. В этом году по всей Германии вспоминают теракт на Мюнхенской олимпиаде 1972 года — с момента зверского убийства членов израильской сборной прошло 50 лет. Вряд ли можно было выбрать более неудачное время для того, чтобы объяснять немцам разницу между антисемитизмом и антиизраилизмом. «Освободите Палестину от немецкой вины»,— призывает листовка ruangrupa. Перефразируя классика колониальной мысли, Север есть Север, Юг есть Юг, и услышать друг друга у них не получается.
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram