Обозреватель “Ъ FM” Дмитрий Буткевич рассказывает, почему художник уделял особое внимание изображению черепах и носорогов.
Фото: Ирина Бужор, Коммерсантъ
Фото: Ирина Бужор, Коммерсантъ
В нынешнем году юбилеи у многих представителей неофициального искусства второй половины XX века. Все они примерно были ровесниками, практически все, увы, уже ушли. Вот и Дмитрию Плавинскому исполнилось бы 85 лет. Московские галеристы устроили своеобразный «марафон выставок Плавинского». Начала галерея «Веллум» в конце мая проектом «Двойные отражения».
Сейчас Музей AZ презентовал выставку «Носороги на черепашьих бегах в Москве». Примечательно, что официальные музейные институции на этот юбилей, так сказать, «классика нонконформизма» никак не отреагировали.
Итак, носороги и черепахи — две любимые темы. Как пишет куратор проекта Полина Лобачевская, «Анатолий Зверев рассказывал, а быть может, и сочинял на ходу, что однажды на закате в полуподвальной мастерской Дмитрия Плавинского на Арбате произошло забавное событие. Мимо небольшого окошка пролетел какой-то диковинный предмет и шлепнулся о землю. Это была черепаха, то ли упавшая, то ли выброшенная из чьего-то окна. Зверев настаивал, что черепаха свалилась с неба. А Плавинский был заворожен устройством и узором ее панциря».
С тех пор художник писал черепах всю жизнь. В 1996 году он создал гигантскую «московскую черепаху, откладывающую яйца демократии». Писал он их и в Нью-Йорке, и в Иерусалиме. А носорогами увлекся, посещая гравюрный кабинет Пушкинского музея и изучая Альбрехта Дюрера. Носорог символизирует мир во всей его брутальной силе.
В Музее AZ эти два зверя сошлись на полотнах и листах Плавинского и в мультимедийной фантазии на темы офортов, придуманной Серафимом Инфанте. Черепашьи бега в исполнении Инфанте получились вполне самостоятельным произведением искусства — завораживающе психоделическим. Вполне в духе Плавинского, мне кажется.
Графика, мультимедийные инсталляции и великолепные (тоже сами по себе произведения большого искусства) фото Игоря Пальмина, изображающие Плавинского и Зверева вместе и по отдельности. Живопись — ее довольно много. Мне более всего по душе оказалась «Космическая черепаха» 1995 года: панцирное яйцо с открытым сегментом, откуда бьет мощный световой поток.