Вчера в клубе "Платформа" французский актер Мельвиль Пупо представил четыре короткометражных фильма, единолично написанные, снятые и сыгранные им в 1984-2004 годах.
Сын пресс-атташе, он впервые снялся в 10-летнем возрасте по протекции, в фильме маминого друга, чилийского эмигранта-сюрреалиста Рауля Руиза "Город пиратов" (La Ville des pirates, 1983). И почти сразу же заделался режиссером, продемонстрировав в короткометражках "Кто ты, Джонни Мак?" (1984) и "День, когда от угрызений совести вас тошнит" (1985) уровень владения видеокамерой, который не снился многим первокурсникам ВГИКа. Мальчик явно пересмотрел в детстве хорошего, но не детского кино. Сыгранные им частные детективы а-ля Хамфри Богарт или измученные совестью соблазнители мастеровито хлещут джин из горла, строят кокаиновые "дорожки" и вонзают в тело соперника ножницы: этот способ убийства в киноманской среде имеет культовый статус благодаря фильмам Альфреда Хичока, Жан-Люка Годара и Леоса Каракса.
Профессиональный актер с 15 лет, Мельвиль Пупо продолжает регулярно снимать свои видеоопусы, жанровая природа которых с трудом поддается определению. Нельзя сказать, что они профессиональны, но и чистой любительщиной не назовешь. Скорее, это некий отстраненный дневник, индивидуальная профессиональная психотерапия, концентрация того, что в актерских работах Пупо чересчур детализировано. А своей актерской славой он, хотя и работал и с такими мэтрами старшего поколения, как Жак Дуайон или Эрик Ромер, обязан прежде всего поколению 1990-х годов: Лоранс Ферейра-Барбозе, Даниэль Дюбру, Ноэми Львовски. Злые критики часто называют основной чертой этих режиссеров nombrilism, "рассматривание собственного пупка". Выросшие в отсутствии катаклизмов авторы болезненно внимательны к микропереживаниям людей, страдающих от отсутствия собственных желаний.
Мельвиль Пупо — идеальный выразитель именно такого взгляда на реальность. Он сам едва ли не гордится своим нарциссизмом. Суть показанных в "Платформе" фильмов "Нечто" (1999) и "Дочь" (2004) — упоенное рассматривание режиссером самого себя, вернее, своего тела, такого артистичного, пластичного, забавного. То, что Пупо — единственный герой своих фильмов, символично. Во французском кино возможны конфликты или со злодеями, извлеченными из кинопамяти режиссеров (с ними Пупо боролся в стилизациях Грэхэма Гита), или с самим собой. Пупо живописует схватку не на жизнь, а на смерть за какую-то финтифлюшку со своим двойником. Разница между ними лишь в том, что один рыдает в ритме ды-ды-ды-ды, а второй идет по жизни в ритме танца — ча-ча-ча-ча. Или влюбленно снимает свое изможденное ради съемок в новом фильме Франсуа Озона тело, которое никак не может выбраться из заколдованного леса. Впрочем, в этом лесу уже много лет блуждает не он один, а весь французский кинематограф.
МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ