В Государственном центре современного искусства открылась выставка "Рефлексия". Это первый концептуальный международный проект, сделанный в наконец-то заработавшем в полную силу новом пространстве ГЦСИ. Побывавшая на выставке ИРИНА Ъ-КУЛИК боялась увязнуть в интеллектуальных размышлениях, но вместо этого полюбовалась на живых балерин и вдоволь насмотрелась в зеркала.
Рефлексию как мышление о мышлении или искусство про искусство можно счесть основным качеством московского концептуализма, к которому относится большинство российских участников выставки. К тому же название почти неизбежно отсылает к типичной черте русской интеллигенции — "рефлексия заела". Конечно, довольно давняя работа Андрея Монастырского "Ветка" — продетый сквозь мотки клейкой ленты корявый сук в сопровождении надписи: "Какой бы отрывок из статей Штокхаузена о Веберне я бы здесь ни использовал, все равно это была бы, как говорится, 'не та музыка', 'не совсем то' и т. д.", вполне подходит для того, чтобы продемонстрировать неизбывный герметизм концептуалистской культурной рефлексии. А инсталляция Юрия Лейдермана "Где-то там я был мужиком" свидетельствует о том, что настоящий концептуалист может достичь столь же эзотерической непостижимости, даже работая с собственными, вполне типичными интеллигентскими комплексами.
Но вообще-то кураторы, как и большинство художников, предпочли буквальное прочтение слова "рефлексия" — "отражение". Даже пригласительный билет был сделан из зеркальной серебряной бумаги. На выставке зеркал также было предостаточно. Вадим Захаров сделал специально для выставки инсталляцию "Танцуй со мной". Расположенное на уровне лица круглое зеркальце с приклеенной щеточкой усов и две торчащие из стены металлические ручки создавали образ идеального партнера, способного удовлетворить всеобщий нарциссизм. А Павел Пепперштейн решительно разоблачил миф о заманчивом зазеркалье, завесив стены множеством зеркал, повернутых глухой, неотражающей обратной стороной. Впрочем, сами изнанки зеркал — круглых и прямоугольных, старинных и новых, дорогих или грошовых — забавным образом походили на собрание разнообразных картин: от китчевой красотки, украшавшей ручное дамское зеркальце, до монохромных абстракций или авангардистских "коллажей" из картона и фанеры. Свойственный концептуальному искусству аскетизм с лихвой искупил неожиданно гламурный проект Юрия Альберта, пригнавшего на выставку целую стайку живых балерин в разноцветных пачках как с картин Дега, невозмутимо проделывавших свои экзерсисы в коридоре кривых зеркал из "комнаты смеха".
Всевозможным искажениям и трансформациям восприятия были посвящены и работы западных участников выставки, зеркалам предпочитающих фотографию или видео. Немецкий художник Инго Геркен вновь подтверждает эффективность игры с масштабами, известной еще с первых шагов кинематографа: реальный городской вид кажется лилипутским пейзажем благодаря возникшей на первом плане гигантской руке. Польская художница Сюзанна Янин исследует власть культурных стереотипов: в ее видео даже сцены самоубийств и насильственных смертей показаны то с отстраненным эстетством рекламы, то с академической возвышенностью классического искусства. А швейцарка Эмманюэль Антиль воссоздает дежурное зазеркалье китчевых эротических фантазмов — вполне в духе фильмов, героиней которых является ее тезка.
Одним словом, рефлексия на выставке никого не "заедает". Никаких непроходимых для "широкой публики" концептуалистских дебрей. До старомодности интеллектуальное название оказывается каламбуром, вполне остроумным и изящным. А в том, что современное искусство может работать не только с изощренной рефлексией, но и с безусловными рефлексами, убеждает также включенная в проект инсталляция Ирины Кориной "Urangst": зрителю, балансирующему на взбесившихся половицах шатающегося паркета и к тому же пытающемуся уследить за видеопроекцией на потолке, явно не до размышлений — тут бы шею не сломать, а не голову.