«Советское правительство конфисковало в Париже архив тайной организации»

100 лет назад, 24 августа 1922 года, Политбюро ЦК РКП(б) решило начать основную фазу использования секретных документов парижского Административного центра — антибольшевистской организации, одним из руководителей которой был бывший глава Временного правительства А. Ф. Керенский. Причем никакой хитроумной тайной операции для изъятия очень ценных для Кремля бумаг советские спецслужбы в столице недружественной Франции не проводили. Все получилось намного интереснее.

«Путем открытого преступления»

Каждый человек в СССР с детства постоянно слышал и усваивал официальную версию истории создания государства. Она сводилась к тому, что вскоре после пролетарской революции молодая советская республика оказалась в железном кольце врагов, пытавшихся ее задушить. Но большевики во главе с В. И. Лениным подняли на борьбу с врагами трудящиеся массы, и, несмотря на голод, холод и нехватку всего и вся, победили.

Эта созданная советской пропагандой и казавшаяся незыблемо прочной конструкция начала расшатываться в эпоху хрущевской оттепели, когда к 40-летию советской власти, отмечавшемуся в 1957 году, рассекретили и опубликовали немало документов о Гражданской войне, которые показывали, что между антибольшевистскими силами не было не только единства, но порой даже и элементарно необходимого для их успеха взаимодействия.

А появившиеся в годы «культпросвета» — недолгое время между концом культа Н. С. Хрущева и началом культа Л. И. Брежнева — исследования доказывали, что и человеческий материал, из которого складывалось «железное кольцо», был крайне неоднородным. И сторонники восстановления царского строя с трудом уживались с приверженцами создания в России буржуазной республики. А некоторые зарубежные министры категорически не желали поддерживать монархистов, считавшихся закоренелыми врагами демократии.

Тяжелый удар по всем прежним представлениям о прочности кольца врагов советской власти был нанесен в постсоветскую эпоху, после ликвидации цензуры и открытия архивов.

Так, оказалось, что бывший глава Временного правительства А. Ф. Керенский, о котором в СССР было не принято упоминать без уничижительных эпитетов, выступал против интервенции в Советскую Россию.

Это, однако, отнюдь не значило, что в эмиграции он перековался и стал сочувствовать большевикам. Созданная 26 июля 1920 года в Париже при самом живом участии Керенского и его соратников по Партии социалистов-революционеров (эсеров; далее в цитатах из документов — ПСР, п.с.р, партия с.р.) «Инициативная группа внепартийного объединения» собиралась свергнуть большевистскую власть, причем отнюдь не мирным путем. А сформированный этой группой для воплощения объявленной цели в жизнь Административный центр занимался агитацией с целью подготовки восстаний на советской территории, сбором информации о Красной армии и положении в РСФСР, засылкой агентуры — словом, всем тем, что в Москве считали крайне враждебной и подрывной деятельностью.

Административный центр поддерживали европейские правительства. Прежде всего Франции и Чехословакии. Финансирование приходило и из Соединенных Штатов, и от частных жертвователей. Но все это ничуть не способствовало изменению отношения к Керенскому немалой и весьма активной части русской эмиграции. В документе Административного центра, датированном 4 мая 1921 года, говорилось:

«Первенствующая роль А. Ф. Керенского в российских событиях 1917 года, связанных с крушением монархии, создала в определенных русских кругах крайнее против него раздражение; дальнейшая напряженная борьба его против монархической реставрации, военных интервенций в лице генералов Колчака, Деникина, Врангеля и пр. превратила это раздражение в чувство острой ненависти; состоявшееся же ныне постановление французского правительства о расселении армии генерала Врангеля и лишение его самого всех прав командования обусловили принятое ныне монархической организацией решение о совершенном устранении этого политического деятеля путем открытого преступления».

«Приводится в исполнение проект убийства»

«В течение последних дней,— указывалось в том же документе,— получены весьма серьезные сведения о готовящемся покушении на жизнь некоторых русских политических деятелей, проживающих в Париже.

Очевидная и острая опасность угрожает бывшему председателю Совета Министров Временного Правительства А. Ф. Керенскому и бывшему Министру Иностранных Дел Временного Правительства П. Н. Милюкову».

Приводилась и конкретная информация:

«Фактические данные сводятся к следующему: 19-го сего апреля в русском ресторане во время обеда к капитану Бобровскому подошел служащий ресторана Александр Клевенский и под особым секретом заявил ему: "Мне известно, что хотят убить А. Ф. Керенского. Убийство будет выполнено особой монархической организацией, которая с этой целью подкупила четырех лиц во главе с фон Блюмом"».

Клевенский назвал еще троих наемных убийц.

И, как было сказано в документе, сообщил известные ему детали:

«Лица эти немедленно по совершении убийства должны были бежать в Марсель, Чехо-Словакию или Юго-Славию; деньги им должны были быть уплочены монархической организацией, причем в качестве вознаграждения назывались десятки тысяч франков».

Косвенное подтверждение этих сведений было получено очень скоро:

«23-го сего апреля капитан Бобровский вновь находился в том же ресторане. Вошел фон Блюм. Увидев в числе знакомых г. Бобровского, Блюм направился к нему и, заняв место по соседству, в продолжительной беседе, называя имена князя Горчакова, графа Воронцова-Дашкова, рисовал выгоды положения его, как члена монархической организации.

В то же время с заметной осторожностью и как бы исподволь Блюм наводил беседу на личность А. Ф. Керенского, выспрашивая, где последний находится, когда приедет и т. д.».

Днем ранее появилось еще одно подтверждение подготовки убийств:

«22-го сего апреля, утром к проживающему в Париже бывшему Министру Иностранных Дел П. Н. Милюкову явился совершенно неизвестный ему до сего времени кинематографический артист Г. Кадушевский…

Этот последний сообщил г. Милюкову о том, что имеется и приводится в исполнение проект убийства Керенского и Милюкова; сведения эти были, по словам Кадушевского, получены от барона Блюма…

Что касается барона Блюма, то в освещении Кадушевского он выступает в роли главного руководителя убийства, нанимает убийц, платит им и пр.

Указывается и самая сумма вознаграждения — 50.000 фр., из коих 30.000 фр. вносится в качестве аванса и остальные по совершению преступления».

Все это походило на попытку запугать Керенского и Милюкова. Ведь глава заговора, рассказывающий о нем едва ли не каждому встречному, выглядел по меньшей мере странно. Но непрофессионализм наемных убийц не столь редкое явление. А киноартист согласился письменно ответить на вопросы и подписать свои ответы:

«На вопрос, когда должно совершиться преступление, Кадушевский заявил, что убийство было назначено на эти дни, что ожидался лишь приезд Керенского и что убийцам уже выдано оружие».

Все сомнения исчезли в тот же день:

«22-го апреля в 11 ч. дня поступили дополнительные сведения, на этот раз официального характера».

Соратников Керенского посетил сотрудник французского МВД, сообщивший что бывшему премьеру угрожает реальная опасность:

«Нити заговора исходят из Берлина, где, как известно, находится центр монархической организации; по заявлению его, сведения о готовящемся покушении на жизнь Керенского поступали и ранее, но именно теперь сведения носят особенно напряженный характер».

Очевидно, официальное предупреждение получили и потенциальные участники убийства. Так что акция не состоялась. Но опасения никуда не исчезли, ведь заказчики остались на свободе:

«Преступный заговор,— говорилось в документе,— следует из среды русских монархистов».

«Офицеры, навербованные в Германии»

Сотрудники и помощники Административного центра провели работу по изучению грозящих опасностью группировок и составили их список, первое место в котором отводилось монархическим организациям:

«В БЕРЛИНЕ.

Руководителем секретного отдела "Высшего Монархического совета" является гвардейский генерал Лев Георгиевич ДАВЫДОВ…

Начальник контр-разведывательного отдела — полковник гвардии Борис Николаевич Рожанович… В квартире Рожановича помещается бюро отдела; здесь же в пансионе снимаются под бюро две комнаты, имеется две пишущих машинки и три канцелярских служащих.

Заведующим агентурной частью по политической службе в Берлине является капитан РОСТИСЛАВОВ…

Заведующий агентурной частью по контр-разведке — лейтенант Аверский…

Агентами-сотрудниками состоят: поручик ТУРЧАНИНОВ Михаил, капитан НИКОЛАЕВ и поручик ЕРЕМИН, проживающие в общежитии "Станица", капитан ШАЛЮТА — офицерское общежитие, полковник АНДРЕЕВ, поручик ВЛАСЕНКО и хорунжий ШЕРЕМЕТЬЕВ».

Отдельно в документе описывались руководители монархистов-боевиков:

«20 июня из Праги в Берлин прибыл полковник ДРУЖОВСКИЙ, принадлежащий к боевой группе монархистов "СОЮЗ ВЕРНЫХ" в Мюнхене.

По вызову князя Ширинского-Шахматова, проживающего в Мюнхене, должен был выехать туда.

В состав "Союза Верных" (в его правление) входят: граф МУСИН-ПУШКИН, граф ПАЛЕН, князь МАСАЛЬСКИЙ, князь СВЯТОПОЛК-МИРСКИЙ и князь ВОЛКОНСКИЙ. Именно эта группа убила Набокова, покушалась на Милюкова и в настоящее время готовит убийства с.р-ов Чернова в Берлине, Керенского и Минора в Париже, Брешко-Брешковскую, Архангельского и Гуревича в Праге (так в тексте.— "История")».

Приводились в документе и фамилии участников «Союза Верных» в разных городах Германии. Но кроме них потенциально опасными сочли и внесли в список некоторых украинских эмигрантов:

«КОНТР-РАЗВЕДКА ГЕТМАНА СКОРОПАДСКОГО.

Руководитель — генерал ПРЕСОВСКИЙ…

Агентурной частью заведует ШПИЛИНСКИЙ.

Политическим отделом ведает полковник САХНО-УСТИМОВИЧ…

Главный агент хорунжий СКОРОПИС».

Следующими по степени опасности в документе числились большевистские организации в Берлине:

«Центральный пункт — информационное бюро при советской делегации на Маасенштр. 9.

Во главе информационного бюро стоит Муев, бывший жандармский ротмистр.

Информационного бюро на Маасенштр. несет разведывательную службу и является главным пунктом для Польши, Эстонии и Чехии. Сотрудниками в большинстве являются бывшие офицеры, навербованные в Германии.

Агентурной частью по разведывательной работе заведует Вячеслав НЕЙМАН, бывший жандармский ротмистр.

Секретными сотрудниками состоят офицеры ТЕРЕХОВ, ЕЛИЗАРОВ, Рябиков (полковник), Доброхотов и Брагин».

Кроме этого органа, как говорилось в документе, в Берлине действовали и другие подразделения советских спецслужб:

«Второе информационное бюро находится при советском консульстве, Унтер ден Линден 11. Начальником бюро состоит Сидорин, по происхождению латыш. Ведет главным образом слежку за эмигрантами.

На службе имеется до 60 сотрудников, в большинстве — офицеры…

Третье информационное бюро находится на Иоахимсталерштр. 35, при уполномоченном Украинской Советской Республики. Во главе бюро стоит КАЛЮЖНЫЙ, агентурной частью заведует Рахманинов, бывший офицер контр-разв. отдела штаба Западного фронта».

В Административном центре выяснили и имена руководителей «подотделов информационного бюро» по всей Германии — в Дрездене, Гамбурге, Штетине и Данциге. И к тому же внесли в список того, кого они сочли шефом советских спецслужб в Европе:

«Руководителем большевистской контр-разведки в Европе является Борис СОЛОДОВНИКОВ, член Р.К.П., Берлин, Меланхтонштр. 20. Работа ведется под видом коммерческого комиссионерского предприятия "Бус" — Берлин, Луизенштр. 31».

Казалось бы, советские спецслужбы с их многочисленной агентурой представляли собой наибольшую опасность для действовавшего против Советской России Административного центра и самого Керенского. Но с лета 1921 года их все меньше и меньше рассматривали в качестве серьезного противника Кремля.

«Исключительно порядочный человек»

Существует немало версий того, что стало причиной снижения активности, а затем и прекращения деятельности Административного центра. По одной из них, социалисты-революционеры, как и в дореволюционные времена, раскололись на разные и непримиримые идейные течения и не могли договориться между собой практически ни о чем. По другой, любой деятельности центра противодействовали монархисты.

Называлось еще давнее пристрастие эсеров, и Керенского в особенности, к ярким выступлениям при почти полной неспособности к сосредоточенной организационной работе. Особенно явно это проявилось во время Кронштадтского восстания в марте 1921 года, когда лишь один сотрудник Административного центра предпринимал хоть какие-то реальные усилия для помощи взбунтовавшимся.

И все же главной причиной стало то, что после достаточно быстрого подавления большевиками Кронштадтского восстания, по сути не поддержанного даже в голодном Петрограде, европейские правительства осознали, что без очень больших усилий сменить власть в России не удастся. И получать с востока сырье гораздо выгоднее, чем продолжать конфронтацию.

К осени 1921 года финансирование Административного центра резко сократилось.

Уже в сентябре намечалось провести экстренное совещание по поводу финансового положения организации, но практически чудом удалось получить транш от чехов. Однако к началу 1922 года долги Центра выросли катастрофически, а найти источники новых финансовых поступлений не удавалось. 1 февраля 1922 года было закрыто пражское отделение Центра, а его документы, включавшие данные о переговорах с чехословацким правительством, отправили в Париж. Но и сам Административный центр просуществовал после этого недолго. Жизнь теплилась только в издававшейся эсерами в Париже газете. И пражские секретные документы вместе с парижскими хранили в ее редакции, находившейся в том же доме, где жили Керенский и некоторые его соратники.

Дела шли из рук вон плохо. И к сотрудничеству эсеры привлекали всех, кто был согласен работать за минимальные деньги или вообще бесплатно. Правда, требовалась рекомендация проверенных людей. И, как потом утверждал Керенский, бывший министр юстиции Временного правительства П. Н. Переверзев сказал ему, что офицер-корниловец В. Коротенко «исключительно честный и порядочный человек». Его приняли консьержем в редакционно-жилой особнячок, и Керенский иногда подолгу вел с ним задушевные беседы.

«В ночь на 16 июня 1922 года,— писала исследователь истории Административного центра Е. И. Фролова,— в Париже было совершено преступление, крайне взволновавшее эсеров-эмигрантов. Госпожа Барская, технический секретарь редакции эсеровской газеты "Pour la Russie" (дом 9-бис по рю де Винез; где жил А. Ф. Керенский, уехавший накануне), пришла, как обычно, раньше всех. Не застав на месте консьержа Валентина Коротенко, она в тревоге разбудила Владимира Осиповича Фабриканта, который ночевал в доме.

В тайнике редакционной комнаты не нашли ключей от шкафа, где хранился архив Внепартийного объединения и его Административного центра.

Архив исчез — вместе с охранявшим его Коротенко.

Вызвали полицию, которая, установив факт пропажи, произвела обыск в комнате Коротенко. Нашли пустые папки от архивных дел; в мусорной корзине — брошенная впопыхах смятая записная книжка и изорванные письма. Заявление бывших членов Административного центра Е. Ф. Роговского и В. О. Фабриканта в Сюрте Женераль и в префектуру Парижа было подано в то же утро. Однако французская полиция особого рвения не проявила».

В конце концов полиция вышла на участников кражи. Часть из них проживала в убежище для эмигрантов М. А. Маклаковой — сестры видного члена Конституционно-демократической партии В. А. Маклакова, в 1917 году назначенного Временным правительством послом в Париже. И ее тоже допросили в полиции.

«Она,— писала Е. И. Фролова,— назвала организаторов кражи — известного монархиста Н. П. Горсткина и сына генерала Зандера — Николая. Выяснилось, что план похищения документов для передачи их большевикам был одобрен генералом П. А. Половцевым. Как рассказала Маклакова, "Половцев и Горсткин неоднократно в кругу своих друзей выражали удовлетворение успехом этого дела, причем Горсткин указывал, что он знал истинную цель кражи", то есть передачу документов большевикам».

«Проведено свыше 150 обысков»

Информация о том, что документы Административного центра оказались в Москве, уже в начале июля 1922 года стала всеобщим достоянием. Во время проходившего тогда в Москве процесса по делу Партии социалистов-революционеров обвинение использовало часть из них в качестве доказательства связей эсеров с иностранными правительствами и участия в подрывной антисоветской деятельности.

Эсеры-эмигранты попытались оправдаться и одновременно помочь однопартийцам, находящимся на скамье подсудимых, и направили в прессу письмо от имени «бывшего Административного центра», в котором говорилось:

«…Считаем нужным заявить, что из архива Административного центра, стоявшего во главе Внепартийного заграничного объединения, недавно были похищены членами монархической группы и переданы большевикам некоторые документы административного и информационного характера, лишенные актуального значения».

Эсеры-эмигранты доказывали, что партия и ее члены в России не имели никакого отношения к деятельности Административного центра. А большевики «пытаются ныне использовать эту кражу, открывающую самую широкую возможность фальсификации для представления на суде документов, не поддающихся проверке, с целью подкрепить явно несостоятельное обвинение против более двух лет находящихся в заключении членов ПСР».

В письме также выдвигалась версия, что советские спецслужбы участвовали в краже вместе с монархистами. Но, судя по всему, большевики выступали исключительно в роли покупателей документов.

Причем заплатили монархистам за них отнюдь не щедро.

Правда, и использование украденных документов в ходе суда над эсерами принесло больше неприятностей, чем прямой пользы. Технологию организации политических процессов еще только начали отрабатывать, а потому и обвиняемые, и их защитники, и зарубежная пресса указывали на непричастность российских эсеров к деятельности Административного центра. Ведь немалая часть подсудимых к моменту его организации находилась в тюрьме.

Но пропагандистский эффект внутри страны был достигнут. Массы, не слишком разбиравшиеся в тонкостях дела, с помощью прессы и агитаторов настроили против буржуазных наймитов, и окончательный разгром антисоветских партий шел почти без всяких эксцессов, подобных защите рабочими эсеров, которых брали под стражу. В подготовленном информотделом ГПУ обзоре политико-экономического состояния РСФСР за август 1922 года в разделе под названием «ЭС-ЭРЫ» с удовлетворением отмечалось:

«За отчетный период проведено свыше 150 обысков. Арестован целый ряд эсеровских работников».

Говорилось в обзоре и об уменьшении влияния этой партии на рабочих, и о снижении эффективности ее агитации. Наступила пора начать основную фазу использования секретных документов Административного центра. 17 августа 1922 года Политбюро ЦК РКП(б) рассмотрело вопрос «Об участии буржуазных правительств в эсеровских заговорах» и поручило члену исполкома Коммунистического интернационала (ИККИ) К. Б. Радеку «составить проект ноты правительствам капиталистических государств».

Неделю спустя, 24 августа 1922 года, проект был подготовлен в виде циркулярной телеграммы полномочным представителям РСФСР за границей и утвержден Политбюро.

«Советское правительство,— говорилось в циркуляре,— конфисковало в Париже архив тайной организации Административного центра, так называемого внепартийного объединения, организации которого на деле являлись только ширмой п.с.р. Архив этот содержит целый ряд документов, достоверность которых не может подлежать сомнению, ибо они являются подлинниками, свидетельствующими о том, что п.с.р. не только пользовалась полной поддержкой правительств Антанты, как и находящихся под ее влиянием государств, в ее преступной деятельности, но что п.с.р. существовала прямо на деньги иностранных капиталистических держав».

«А ОГПУ молчит»

Вместе с циркуляром отправлялись как уже опубликованные, так и обнаруженные после процесса над эсерами документы из архива Административного центра. А в самом циркуляре приводился их краткий обзор:

«Руководящие Административным центром русские граждане Керенский, Авксентьев находились в ближайшей связи с генеральным секретарем министерства иностранных дел господином Филиппом Бертелло, с министром-президентом Брианом. Они доставляли названным лицам сведения о Советской России и получали от них денежные средства для своей деятельности…

Если французское правительство в июле (1921 года.— "История") отказало Авксентьеву в сумме, превышающей размеры диспозиционного фонда, то не подлежит сомнению, что сумма в размерах полмиллиона франков, внесенная Авксентьевым в кассу Административного центра за время от 16 февраля до 1 июня, происходит из французского диспозиционного фонда.

Французское правительство предоставило Административному центру партии с.р. право посылки шифрованных телеграмм через свой дипломатический аппарат.

Оно оказывало п.с.р. посильную помощь для ее шпионской деятельности в Прибалтике, как и в Константинополе…

Французское правительство, не ограничиваясь этой непосредственной помощью, оказываемой п.с.р. при помощи своих средств, своих агентов, влияло на чехо-словацкое правительство в том же направлении».

Говорилось в циркуляре и о деятельности других стран:

«Английский посол в Ревеле, подозревающий эстонского премьер-министра, что он подкуплен Советским правительством (см. письмо Брушвита от 15 марта 1921 года), оказывал давление на эстонское правительство в желаемом для Административного центра смысле. Польский посол в Константинополе, господин Иодко, помогал в осуществлении связи между агентом Административного центра полковником Вороновичем и эмиссаром контр-революционных организаций на Кавказе Нелидовым».

Полпредам указывали на важное обстоятельство:

«Все это делалось в тот самый момент, когда ряд названных выше держав, как Англия, Латвия, Эстония, Финляндия, Польша, Чехо-Словакия находились уже в договорных отношениях с Советской Россией, обязывающих их воздержаться от всякого вмешательства во внутренние дела России.

Это делалось в тот самый момент, когда перед лицом катастрофы голода, обрушившегося на Россию, все так называемые цивилизованные державы заговорили о человеческой обязанности помочь голодающим миллионам русского населения».

А далее следовала инструкция советским полпредам:

«Лицемерие правительств так называемых цивилизованных держав, одной рукой показывающих голодающему населению России кусок хлеба, а другой подготовляющих гражданскую войну в России, требует самого энергичного протеста с Вашей стороны…

Ответственность за кровь, которую придется пролить в борьбе против лиц и партий, пытающихся втянуть Россию снова в омут гражданской войны, Советское правительство впредь возлагает на правительства, поддерживающие работу этих партий и организаций».

В циркуляре содержался и намек на то, что все полученные документы могут быть использованы для проведения агитации трудящихся странах, поддерживающих антибольшевистские силы. И разъяснялось, что народам этих стран станет известно, кто именно тормозит хозяйственное возрождение Европы.

Во всех государствах, где находились официальные представители РСФСР, на этот демарш отреагировали по-разному. Но в целом это была если и не дипломатическая, то моральная победа. Да и поддержка русской эмиграции значительно сократилась. И о достигнутом результате И. В. Сталин не забывал долгие годы. В апреле 1932 года в Москве было получено сообщение о нападении на помещение русских эмигрантских организаций в Париже и похищении документов.

В Кремле было решили, что появилась возможность повторить успех десятилетней давности. Но, как оказалось, чекисты к налету были непричастны. А 7 апреля 1932 года начальник иностранного отдела ОГПУ А. Х. Артузов докладывал руководству результаты выяснения обстоятельств дела у агентуры и «соседей» — военной и коминтерновской разведок:

«Действительно было нападение днем на помещение русских эмигрантских организаций…

Взломаны все шкафы, произвели большой беспорядок и разбросали дела.

Я спрашивал в Разведупре и ИККИ. Разведупр к этому делу не имеет отношения. Тов. Пятницкий считает маловероятным, чтобы налет могли сделать коммунисты. Приехал в Москву секретарь Франц. Ком. Партии, у которого тов. Пятницкий проверит».

Разочарованию Сталина не было предела. На записке Артузова он написал:

«Это не ответ ОГПУ, а позор. Чье "нападение", кем "взломаны" шкафы, кем "разбросаны" "дела" (так в тексте.— "История"),— вот на какие вопросы надо ответить. А ОГПУ молчит».

Никаких репрессивных мер после этой истории, судя по документам, не последовало. Конечно, потерять шанс еще раз нанести урон белой эмиграции и политикам зарубежных государств было неприятно. Но все прекрасно понимали, что худший враг отечественной оппозиции — вечные раздоры, разрушающие ее изнутри.

Евгений Жирнов