фестиваль музыка
Двумя камерными и джазовым концертами в Москве продолжился музыкальный фестиваль Crescendo. На концерты сходила ВАРЯ Ъ-ТУРОВА.
В отличие от помпезного открытия фестиваля (см. Ъ от 12 января), его камерные концерты были по-настоящему интересны не только с точки зрения "демонстрации молодых сил", о которой твердит арт-директор фестиваля Денис Мацуев во всех интервью, но и с музыкальной, вполне взрослой стороны дела. И даже нашлась некоторая редкость, необходимая каждому уважающему себя фестивалю — в Малом зале консерватории сыграли "Трио для гобоя, виолончели и фортепиано" Михаила Глинки. Но дело на камерных концертах было не в том, что, а в том, как играли участники фестиваля. Из двух программ (в Малом зале консерватории и Камерном зале Дома музыки) получился мини-цикл Иоганнеса Брамса, продолжающий недавно состоявшийся в Доме музыки. Рифма не только в имени композитора, но и в участниках — на Большом брамсовском фестивале играли Борис Андрианов и Максим Рысанов, составившие цвет Crescendo. В этот раз внимание музыкантов привлекли фортепианные квартеты композитора. Не будет преувеличением сказать, что исполнение Второго квартета Екатериной Апекишевой, Борисом Бровцыным, Максимом Рысановым и Борисом Андриановым было из тех, что запоминаются на года. Казалось, что, взяв дыхание в первом такте первой части, музыканты не дышали до конца Финала, настолько захватывающей была их игра. Это ощущение было бы не столь сильным, если бы не сочетание качеств, делающих "молодых музыкантов" просто музыкантами: харизма Бориса Бровцына, мощь и воля Екатерины Апекишевой, бьющий через край романтизм Максима Рысанова и изумительная красота звука Бориса Андрианова. И это не говоря уже о блестящей технике исполнения, безупречном понимании формы, чувстве времени и стиля. В Камерном зале Дома музыки музыканты сыграли еще два квартета — Первый и Третий, и оказалось, что незабываемость их игры в Малом зале не случайность, а скорее правило.
Все было бы слишком хорошо, если бы те же музыканты не поддались идее арт-директора фестиваля Дениса Мацуева и не вздумали бы отдельным концертом в зале Чайковского играть джаз. Собственно говоря, джазом в этот вечер и не пахло, если только не считать им музыкальные произведения в некоем сомнительном жанре полуклассики, полуджаза, полурегтайма, к примеру, в духе кинофильма "Мы из джаза". Как ни странно, не помог даже Государственный камерный оркестр джазовой музыки Олега Лундстрема под управлением Георгия Гараняна, который, несмотря на свой официально-джазовый статус, звучал невыразительно и к тому же с некачественными медными духовыми.
То, что с джазом у академических музыкантов проблемы — не новость. Все объясняется просто: с детских лет впитывая неумолимость тактовой черты (разделяющей музыкальное произведение на идеально ровные отрезки), они просто не в состоянии от нее абстрагироваться и испытать ту степень свободы, без которой самое джазовое на свете произведение станет всего лишь шутливым бисом после серьезной классической программы. Представьте себе: вы всю жизнь занимаетесь фигурным катанием. Делаете это очень хорошо. И тут собирается полный зал народу, вам выдают ролики, молодежную одежду, ставят на полную громкость музыку хип-хоп, и вы должны делать вид, что умеете перепрыгивать на этих роликах под эту музыку через разнообразные препятствия. Разница между классикой и джазом так же значительна.
Часто ли вам удается посетить концерт, на котором джазовые музыканты играли бы Баха и Шопена? Думаю, что нет. Но академические музыканты с их небезосновательной гордостью за собственный высокий жанр и чистое искусство отчего-то то и дело рвутся доказать всем, что они умеют играть джаз. Будучи не в состоянии преодолеть препятствия внутренние, музыкальные, они пытаются компенсировать это преувеличенно свободной манерой поведения. То и дело они все как один делают некое характерное движение плечами, демонстрирующее публике их якобы свободу и полную расслабуху. При этом они, кажется, специально играют некачественным, пустым звуком, превращаясь из звезд русской исполнительской школы в ресторанных музыкантов. Самой яркой тому иллюстрацией стал виолончелист Борислав Струлев — сложись обстоятельства его карьеры иначе, в каком-нибудь из этих ресторанов он имел бы в джазовом качестве большой успех. А исключением стал его коллега Борис Андрианов, в силу таланта преодолевший все преграды и сыгравший три части из Концерта для виолончели и джазового оркестра Фридриха Гульды (кстати, серьезного, классического пианиста, при этом отлично игравшего джаз) ярко, азартно, живо и свободно.