Среди зданий XIX — начала XX века дом № 7 по улице Рубинштейна выглядит бедным родственником со своими квадратными балкончиками на голом фасаде. Хотя это первый и чуть ли не единственный в городе жилой дом, воплотивший эпоху мечтаний о светлом коммунистическом будущем.
Принципиальное отличие этого экспериментального жилища от других многоквартирных домов — в организации всего его пространства в соответствии с принципами нового коммунального быта
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Принципиальное отличие этого экспериментального жилища от других многоквартирных домов — в организации всего его пространства в соответствии с принципами нового коммунального быта
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Конструктивизм, или авангард, в советской архитектуре второй половины 1920-х — начала 1930-х годов знаменовал собой энергичный поиск новых форм в противовес «старым» стилям. Большинство приверженцев авангарда отказывались от излишеств, придавая особое значение конструкции и функциональности сооружения. В 1931 году на месте старого каменного дома с деревянным этажом на углу Графского (тогда Пролетарского) переулка и улицы Рубинштейна появился новый дом — серый, с балконами, устроенными по фасаду в шахматном порядке. Со стороны переулка — дом шестиэтажный с острым углом скатной крыши и одиноко торчащим балконом, со стороны улицы — пятиэтажный с открытой террасой по длине всего фасада. Автором проекта этого первого в Ленинграде дома-коммуны стал Андрей Оль (в соавторстве с тогдашними студентами Ленинградского института гражданских инженеров Константином Ивановым и Анатолием Ладинским).
Андрей Оль родился в 1883 году в Петербурге, в семье немцев, переехавших в Россию. «Его детство прошло в среде, близкой к искусству: мать его была дочерью академика живописи И. А. Гоха, родственные отношения связывали семью Оль с семьей профессора батальной живописи Академии художеств А. И. Шарлеманя»,— отмечается на информационном ресурсе о знаменитых архитекторах и дизайнерах www.famous.totalarch.com. Окончил Институт гражданских инженеров Николая I в 1910 году. Стажировался у финского архитектора Элиеля Сааринена, потом — у Федора Лидваля. В 1920 году после демобилизации из Красной армии вернулся в Петроград и до 1928 года возглавлял архитектурно-проектировочный отдел Свирско-Волховского строительства, позже руководил одной из мастерских Ленпроекта, преподавал. Женился на сестре писателя Леонида Андреева, в семье было двое детей. Активно работал в Петрограде-Ленинграде, Москве: по его проектам возводились госучреждения и целые кварталы, например, комплексы малоэтажного строительства в Сосновой Поляне, Лигово (тогда Урицке), дома в Автово.
Дом на паях
Дом-коммуна на улице Рубинштейна был кооперативным, строился на паях группой молодых инженеров и литераторов, и, как писала поэтесса Ольга Берггольц, которая жила в квартире номер 30 на пятом этаже, «даже архинепривлекательный внешний вид "под Корбюзье" с массой высоких крохотных клеток-балкончиков не смущал нас: крайняя убогость его архитектуры казалась нам какой-то особой строгостью, соответствующей времени». Она признавалась в своих воспоминаниях: «Это был самый нелепый дом в Ленинграде… Звукопроницаемость в доме была такая идеальная, что, если внизу, в третьем этаже… играли в блошки или читали стихи, у меня на пятом уже было все слышно, вплоть до плохих рифм».
Принципиальное отличие этого экспериментального жилища от других многоквартирных домов — в организации всего его пространства в соответствии с принципами нового коммунального быта. В шестиэтажном здании размещалось 52 квартиры — от однокомнатных до четырехкомнатных (трехкомнатные квартиры были двухэтажными). Первый этаж был отдан под помещения общего пользования: здесь находились детские комнаты, библиотека-читальня, столовая на 200 мест с кухонным блоком и душевые. На террасе на пятом этаже — солярий, площадка для игр и оранжерея. В доме имелись и комнаты для домработниц. Санузлы были общими, по одному на каждом этаже. Но высота потолков была (и поныне остается) гуманной — 2,8 м. Если верить «Википедии», то перепланировка, когда в каждой квартире появились кухни и туалеты, была сделана только в первой половине 1960-х годов.
По свидетельствам современников, практически сразу после своего появления дом в народе получил название «Слеза социализма», а его обитателей стали называть слезинцами. «Название родилось, очевидно, и по прямой ассоциации: дом протекал изнутри и был весь в подтеках снаружи, по всему фасаду, и потому что дом был милым, симпатичным, дружеским, но все-таки шаржем на быт при социализме,— цитирует драматурга Александра Штейна www.mirpeterburga.ru.— Без ванн в квартирах — к чему, есть ванны в коридорах, одна на две-три семьи, иди мойся, когда бывает горячая вода (правда, она бывает лишь два раза в неделю). Без кухонь — зачем, когда можно, сдав карточки, пообедать внизу, в общей столовой? Без передних — к чему эта барская блажь, когда можно раздеться у швейцара, к тому же похожего на горьковского Луку? И все-таки в наивности, в нелепости, в неудобствах нашей "Слезы социализма" было нечто молодое, исполненное прелести и обаяния и неповторимое. В этой нелепости было время с его протестом против мещанского уклада, презрением к обжитому, желанием во что бы то ни стало поломать быт, лишь бы поломать».
Кстати, в 2018 году в издательстве Common place вышла книга Евгения Когана «Слеза социализма. Дом забытых писателей». В ней есть список первых жильцов, среди которых, например, поэтесса и фотохудожница Ида Наппельбаум; издательский работник и родная тетя Сергея Довлатова — Маргарита Довлатова; журналист и писатель-маринист Петр Сажин; актриса Мария Берггольц, сестра и биограф поэтессы Ольги Берггольц, поэт Вольф Эрлих и немало забытых сегодня литераторов.
Благосклонность прессы
Несмотря на скепсис самих жильцов, пресса того времени относилась к дому-коммуне с большим оптимизмом. «Это только переходная, необходимая ступень от буржуазного, ячейкового, строго индивидуалистического дома-крепости к коллективистическим коммунам будущего»,— цитируют «Бытовую газету» издание «Санкт-Петербургские ведомости». Но история рассудила иначе: идея подобных домов-коммун быстро себя исчерпала, их строительство не получило развития. Еще одним сооружением подобной концепции в Ленинграде стал Дом политкаторжан на Петроградской стороне, но он был задуман и построен куда более комфортным.
Архитектор Андрей Оль сразу после «Слезы социализма» стал соавтором архитектурного проекта Большого дома на Литейном. Мог ли он тогда предполагать, что через несколько лет в это здание, откуда не возвращались, вызовут его замужнюю беременную дочь и только случайное упоминание его имени спасет ее от застенков. Об этом пишет Валерия Жуковская в своих воспоминаниях «Только жалеть, только любить», опубликованных в журнале «Знамя» в 2013 году. Не миновала трагическая судьба и многих жильцов «Слезы социализма»: кто-то сгинул в 1937-м, кто-то погиб на фронте.
Андрей Оль в 1941 году стал членом-корреспондентом Академии архитектуры СССР, затем доктором архитектуры, преподавал. Во время Великой Отечественной войны работал на маскировке особо важных объектов, после — вместе с другими мастерами своего дела восстанавливал Петродворец. Умер в 1958 году. Похоронен в Ленинграде на Литераторских мостках Волковского кладбища.
В 1990 году на фасаде дома установили бронзовую мемориальную доску с портретным горельефом: «В этом доме с 1932 по 1943 год жила и работала поэт Ольга Федоровна Берггольц».
В 2001 году дом-коммуна был включен КГИОП в «Перечень вновь выявленных объектов, представляющих историческую, научную, художественную или иную культурную ценность», является памятником регионального значения. В 2012 году был отреставрирован фасад и воссоздан его первоначальный цвет — в два тона серого.
Сегодня дом продолжает жить насыщенной жизнью на улице, превратившейся в одну из самых оживленных ресторанных магистралей города. Говорят, дом населяют в основном потомки первых его жильцов. Местами щербатые крошащиеся основания его балконов кажутся аварийными — не лучший вид, открывающийся с ресторанных террас. И все же дом не потерял своей оригинальности и какой-то отстраненности от всего происходящего вокруг. Как несбыточная мечта — от реальности.