выставка фотография
В галерее "Новый Эрмитаж-1" открылась совместная с Союзом фотохудожников России выставка "Антилопа Гну. Автомобили в СССР 1920-1960". Как считает ВИКТОРИЯ Ъ-МУСВИК, выставка оказалась совсем не об автомобилях.
Любоваться на хорошо сделанные снимки красивых машин можно и не особенно разбираясь ни в их марках или истории автопромышленности СССР (а для Союза фотохудожников России выставка стала уже третьей в проекте "Транспорт XX века"), ни во всяких фотографических тонкостях, всех этих ракурсах, диагоналях, светотенях.
А полюбоваться действительно есть чем. Судя по блестящему списку имен, дань автомобильному увлечению отдали практически все известные фотографы "эпохи оптимизма". Две серии тут же привлекают внимание. Во-первых, это "Скорая помощь" Александра Родченко, снятая в 1929 году для журнала "Даешь!" (современная печать). Детальная съемка, позволяющая разглядеть мерседесовские звезды на капоте (смотри-ка, а больных в Москве в двадцатых, оказывается, возили на "Мерседесах"!), интересные ракурсы: то с точки зрения пассажира, то с точки зрения водителя, а то и как бы самого автомобиля — короче говоря, фирменный родченковский стиль. Во-вторых, это совершенно неизвестная, впервые показываемая серия забытого фотографа, которого мы только-только начинаем открывать: "Автопробег Москва--Каракумы--Москва" 1933 года Макса Прехнера. Несколько отлично сохранившихся винтажей из частной коллекции, тема которых отсылает к названию выставки, напоминая об "Антилопе Гну" Адама Козлевича и лозунге "Ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству".
Но хорошая выставка всегда многослойна. И вот уже, вдоволь налюбовавшись на новенькие "Волги" на ВДНХ (Евгений Халдей), на Chevrolet на американской выставке 1959 года в Москве (Валерий Генде-Роте) или на молодую улыбчивую Майю Плисецкую у сияющего на солнце "Москвича" (Евгений Умнов), начинаешь задумываться, например, над тем, почему в любом обществе автомобиль — всегда символ, выражение духа времени и личных комплексов и стремлений. Тут уже за фотографией встает история, мы смотрим на нее с дистанции, нам интересно не то, что говорят, а то, в чем проговариваются.
Например, для Аркадия Шайхета в снимках "Ишак и авто" (Узбекистан, 1929) или "Извозчик и автомобили" (Москва, 1934) явно важна тонкая ирония над уходящим строем. Однако для нас предметом иронии в его же колонне автомобилей на пути из Горького в Москву становится уже ее инородность на пыльных деревенских улицах отсталой аграрной страны, пыжащейся, чтобы догнать и перегнать Америку. И вот уже недостроенная "Победа" в сиянии ламп на Горьковском автозаводе, по мысли автора призванная символизировать мощь советской автомобильной промышленности, кажется символом вечно недоделанных отечественных машин. А в столь явном любовании Александром Гринбергом прекрасными "Линкольнами", закупленными в тридцатых для перевозки богатеньких интуристов, или в снимке, запечатлевшем счастливого Алексея Стаханова с новеньким авто, подарком товарища Сталина, видится подтверждение того, что для советского человека автомобиль — явно не средство передвижения, а элемент роскоши. И если современников завораживало торжество нового над старым на снимках, которые казались отражением реальности, то мы видим, как и где именно происходит подмена понятий, откуда торчат белые нитки манипуляции реальностью.
Но фотография — это искусство, не только играющее пространством истории, но и без спросу проникающее в пространство памяти. Мужчина рядом со мной задумчиво говорит вполголоса, что да, мол, интересно смотреть на снимки проезда Фиделя Кастро по Москве и все он понимает про отсталость отечественного автомобилестроения, но вот эти "Победы" на Охотном ряду — это его детство. Мое собственное детство — это поливальные машины, снятые Валерием Генде-Роте на пустынных улицах утренней Москвы. В этом умении апеллировать к нашей памяти какими-то неясными, подсмотренными в реальности и будто бы украденными у нее деталями и есть суть фотографии. Всматриваясь в эти снимки, сделанные лучшими отечественными авторами, понимаешь, что в каком-то смысле история и память — вещи противоположные.