На этой неделе французские власти провели самую масштабную за последние годы репатриацию своих граждан, находившихся в сирийских и курдских лагерях военнопленных. Речь идет о женах джихадистов, отправившихся в Сирию, чтобы встать в ряды террористической организации «Исламское государство» (запрещена на территории РФ), но прежде всего об их детях. Судьба их на родине не будет безоблачной, считает корреспондент «Ъ» во Франции Алексей Тарханов.
Женщины в лагере для перемещенных лиц в Сирии
Фото: Ali Hashisho / Reuters
Женщины в лагере для перемещенных лиц в Сирии
Фото: Ali Hashisho / Reuters
Французское государство вернуло домой новую часть своих граждан, которые находились в лагерях на северо-востоке Сирии: «35 несовершеннолетних детей», а также «16 матерей», говорится в пресс-релизе МИД.
О возможности репатриации и связанных с этим проблемах в стране спорят с 2016 года.
Общество в целом настроено враждебно к французским джихадистам, считая, что своим отъездом и желанием воевать за террористическое «Исламское государство» те перешли на сторону врага и не заслуживают снисхождения.
В большинстве своем французы не желают возврата на свою территорию ни взрослых, ни даже детей. В 2019 году 89% опрошенных высказывали крайнюю озабоченность подобной перспективой.
В том, что касается мужчин, такая позиция не претерпела изменений. Правительство не без некоторого удовлетворения соглашается на то, чтобы воевавших на стороне террористов французов не возвращали на родину, а преследовали в Сирии или Ираке, где им заведомо грозит скорый суд и жестокое наказание. Другое дело — дети.
В течение нескольких лет Елисейский дворец, МИД и Министерство юстиции заваливают письмами и обращениями оставшиеся во Франции родственники, прежде всего бабушки, которые умоляют разрешить им вернуть домой хотя бы внуков, если не дочерей. В ответ Министерство иностранных дел отказывается принимать какое бы то ни было общее решение, придерживаясь принципа «рассмотрения каждого конкретного случая». За это Францию неоднократно порицал Комитет ООН по правам ребенка, гуманитарные организации и правозащитники. Не найдя поддержки во французских судах, родственники обратились в Европейский суд по правам человека, которому еще предстоит вынести свое решение.
В ожидании этого решения и проведена нынешняя операция.
Среди доставленных специальным рейсом из Сирии — 35 несовершеннолетних детей, причем семеро из них не имеют во Франции никаких родственников. Их ожидают приемные семьи.
У остальных есть более или менее близкие связи в стране, но на ближайшее время их судьбой занимаются органы опеки. Принцип «конкретного случая» сохраняется, хотя теперь и на французской территории.
В частности, один из репатриированных, 17-летний подросток, задержан для расследования, поскольку у французской контрразведки есть данные о его возможном участии в террористических группах. Еще строже проверяются матери, согласившиеся вернуться во Францию. Им от 22 до 39 лет, все они француженки, за исключением двух иностранок, имеющих тем не менее французских детей.
Из 16 женщин половина уже находится под арестом, вторая половина — под пристальным полицейским наблюдением.
Особенное внимание следствие уделяет 37-летней француженке Эмили Кениг. Уроженка бретонского Лорьяна была активной вербовщицей джихадистов, пока сама не сбежала в Сирию в 2012 году. За свое соучастие в преступлениях ИГИЛ и призывы к терактам на Западе она попала три года спустя в американский список международных террористов.
Французский суд предъявил ей обвинение в участии в «преступной террористической ассоциации» и отправил в предварительное заключение вплоть до начала процесса. Эмили Кениг будут судить, но она надеется, что наказание не будет слишком суровым и она сможет присоединиться к своим детям, уже вернувшимся во Францию год назад.
Всего с 2016 года во Францию был возвращен 161 ребенок. Сейчас в лагерях в Сирии остается еще 160 французских детей и более 60 женщин. По-прежнему речи не идет о том, чтобы немедленно вернуть их назад, а уже возвращенных — отпустить на свободу. Власти стараются успокоить общественное мнение, которое боится, что женщины и дети-«возвращенцы» окажутся для Франции очередной «бомбой замедленного действия».