премьера кино
Кинотеатр "Пушкинский" отметил самый суровый день этой зимы комедией для туроператоров "Зови меня Джинн", рекламирующей и без того популярный индийский курорт Гоа. Картина держится на плаву благодаря не столько режиссеру Илье Хотиненко, сколько совсем другому режиссеру, снявшемуся в заглавной роли,— автору "Бумера" Петру Буслову. В его способности исполнять желания убедилась ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Хотя режиссер Хотиненко, вышедший в ушанке на сцену "Пушкинского", всячески старался подчеркнуть свою ненормальность, "Джинн" получился фильмом абсолютно нормальным, посредственным, лишенным чрезмерной экстравагантности и даже тех галлюцинаторных красот, каких можно было ожидать, зная гоанские расценки на гашиш. В "Джинне" туго набитые беломорины смолят только члены русской банды, на роль главаря которой был выписан из Америки плотный фактурный мужчина Олег Тактаров. Уже основательно просветлившиеся за время пребывания в Гоа и потому нестрашные бандиты — неиссякаемый источник комизма: всякий раз, когда у них на глазах растворяется в воздухе очередной автомобиль, понадобившийся джинну и его правообладателям, гангстеры буйно таращат глаза, громко причитают и машут руками. Такова вполне материалистическая технология совершаемых героем Буслова чудес: он не может ничего синтезировать из пустоты, и если ему приказано достать фотокамеру, она исчезнет у прогуливающихся неподалеку американских туристок. "Так ты вор, что ли?" — догадывается в какой-то момент повелитель джинна (Сергей Чирков), сам оказавшийся в Гоа в обмен на индусов, переброшенных в какой-то промерзший московский гастроном. Джинн в исполнении Петра Буслова действительно имеет продувной вид человека, полагающегося на собственную смекалку, а не на магию, хотя в одном эпизоде, имитируя прихваты Хоттабыча, он что-то даже пытается выщипать из своего щетинистого подбородка.
Джинн заслан на землю по рыбьему велению: где-то в глубинах мирового океана скучают анимационные рыбы в очках и шляпах, ботающие по современной фене. От нечего делать они закатывают в алюминиевую банку со сладкой водой одного из младших товарищей, который, будучи выпущен на свободу, материализуется с горнолыжными очками на лбу и битой на плече. Первое, что произносит джинн, скушав со стола оливку: "А че, нормально", после чего в зале наконец возникает оживление. Ибо ползавший по экрану в предварительной части инфантильный молодняк не смог заразить публику энтузиазмом — наверное, по причине его отсутствия у самих героев, не по годам анемичных. Развязному джинну приходится самому подталкивать мальчика, вскрывшего банку, к идее взять дружбанов и махнуть в Гоа, куда собирается с другим его пассия (Анастасия Цветаева). Сами же заполучившие джинна студенты захотеть толком ничего не могут, а если и поднатужатся, то предел их мечтаний — увидеть сразу миллион, а лучше миллиард и побольше девок. "Вон миллион, вон миллиард, а вон девки",— брезгливо показывает джинн искомую композицию с уложенными в аккуратные кубические конструкции пачками иностранной валюты и фотомоделями в бикини.
Заветное гоанское состояние, в котором уже особенно не надо ни денег, ни девок (или мужиков), символизирует лютая клубная охранница, случайно попавшая в Гоа при телепортации джинна и его хозяев. Пережив полное раскрепощение и обновление, ни на пляже, ни в баре, ни на дискотеке она по-прежнему не расстается с электрошокером, однако для нее это уже не рабочий инструмент и не средство самообороны, а прибор иллюминации, брызжущий в темноте веселыми голубенькими искорками. В "Джинне" так же искрит порой легкая неадекватность Ильи Хотиненко, известная специалистам по его первым работам ("Новости", "Лицо французской национальности" или "Умняк. Одиссея 1989"), где продюсеры поощряли арт-хаусные замашки и давали режиссеру больше воли. Но в коммерческом проекте претензии эксцентричного автора, который ходит особым путем, оказались ретушированы, возможно, даже слишком жестко — умение Ильи Хотиненко напустить абсурда и дури могло бы пригодиться как раз для сказочного сюжета, разворачивающегося в волшебной гоанской атмосфере. А так получилась почти реалистическая, бытовая комедия про популярных в этом сезоне недоумков, относительно смешная лишь тогда, когда джинн начинает общаться с аборигенами на своем брутальном, рубленом английском, которому закадровый перевод придает богатство смысловых оттенков. Например, сложносочиненное предложение "It`s better for you not to know who I am" переводится лаконичной фразой "Остынь, чувачок". Диалог разыгрывается у кассы индийского кинотеатра, где джинн только что обливался слезами над индийским вымыслом и представлял на месте героини продавщицу из московского бутика. Там в заключительной сцене он облачается в шлепанцы с голыми пальцами, клетчатую рубашку и полосатый костюм. "А деньги, молодой человек?" — останавливает направившегося к выходу джинна охранник. "Деньги?" — делает в камеру хитрые глаза Петр Буслов и одной этой финальной репликой передает всю иждивенческую психологию гоанского поселянина, вкладывающего в это понятие весьма условный смысл.