Смена системы координат и сокращение повестки ESG при всей ее актуальности и привлекательности началась. О том, как это проявляется и к чему может привести,— глава экспертно-аналитической платформы «Инфраструктура и финансы устойчивого развития» Светлана Бик.
Глава экспертно-аналитической платформы «Инфраструктура и финансы устойчивого развития» Светлана Бик
Глава экспертно-аналитической платформы «Инфраструктура и финансы устойчивого развития» Светлана Бик
С принятием этой холодной весной правительственных антикризисных мер, которые были подготовлены с участием бизнеса, реальность ESG стала дуальной. В первую очередь это касается фактора E, под которым группируются мероприятия по охране окружающей среды и снижению на нее нагрузки. Теперь удержание повестки ESG происходит на фоне сноса природоохранных требований «вправо» и «вниз». Фактические границы размытия фактора Е пока оценить невозможно — процесс живой и в меру творческий. Те или иные послабления для предприятий принимаются тут чуть ли не ежедневно.
Еще недавно «священная» буква «S», акцент на которую в условиях кризиса должен по идее стать якорным, тоже вошла в зону риска. Дестабилизация цепочек поставок, переориентация на новые рынки, реализация продукции экспортеров с дисконтом, снижение спроса внутри страны — все это бьет по устойчивости бизнеса и его способности выполнять социальные обязательства. И прежний стейкхолдерменеджмент ситуацию не спасает.
В конце мая ассоциация «Русская сталь», объединяющая безусловных лидеров повестки ESG, в том числе «Северсталь», ММК, НЛМК и Evraz, предупредила правительство об убытках отрасли и сокращении производства, в случае если власти не снизят налоги и не ослабят рубль — существуют серьезные риски сокращения персонала.
В корпоративном управлении, которое маркируется буквой «G», тоже происходят существенные изменения: затихла тема принятия ФЗ о публичной нефинансовой отчетности, информация о персоналиях и работе совета директоров у многих компаний переводится в статус закрытой. В целом по понятным причинам для бизнеса вся система устойчивости сводится сейчас к выживаемости. Но выживаемость — про настоящее, а развитие — про будущее. Будет ли в нем место для факторов ESG и каковы будут опоры новой устойчивости? Что изменилось во вселенной ESG за последние четыре месяца и какие формируются тренды?
На фоне кризиса и глобальная парадигма ESG часто неузнаваемо (но, надеюсь, временно) меняется. Глобальные драйверы повестки — крупнейшие институциональные инвесторы BlackRock и Vanguard — публично сменили риторику в отношении инвестиций в ископаемое топливо, вызвав и выдержав шквал критики со стороны экоактивистов. SEB Bank, один из крупнейших банков Швеции, не только обнародовал, но и применил новый подход к ответственному инвестированию, посчитав, что оно может распространяться на производителей оружия.
Европа в условиях развивающегося геополитического кризиса приняла план масштабирования перехода к «зеленой» энергетике и сокращению зависимости от российских углеводородов на €300 млрд. Пока, правда, ЕС распечатывает угольные электростанции, Германия сопротивляется развитию атомной энергетики и признанию ее «зеленой», а экспорт нефти из США в Европу, по данным Bloomberg, вырос до максимума за шесть лет — с 2016 года, когда США разрешили вывозить сырье.
Очевидно, что эти и многие другие процессы ревизии постулатов ESG будут продолжаться: когда складывается новая реальность и образ будущего пересматривается, будут меняться метрики и рамки его идентификации. Геополитический кризис разрушает парадигму глобализации как единственно верную и прочную основу для устойчивого развития. На наших глазах формируются и будут развиваться новые союзы, ассоциации и коллаборации, особенно на стороне незападного мира.
Глобальные стандарты ESG, к которым так активно стремились идеологи и проводники устойчивого развития, будут развиваться наряду с региональными и национальными, а последние — приобретать все больший вес и для международного сотрудничества. Поэтому синхронизация таксономий, форм отчетности и других правил в действующих и новых региональных международных союзах, в том числе БРИКС, АСЕАН, ЕАЭС и др., для России очень важна. Для этого надо развивать собственную инфраструктуру ESG, в том числе стандартизацию, верификацию, валидацию, укреплять национальную систему ESG-рейтингования и встраивать ее в новые отношения с внешним миром.
Надо развивать углеродное регулирование и климатическую повестку — все направления адаптации и снижения негативного воздействия изменения климата на человека и экономику. Это касается и изменений концепции климатического финансирования. ЦБ уже анонсировал изменения стандартов эмиссии ценных бумаг, где должны появиться климатические облигации, которые важно использовать для финансирования программ адаптации.
Практически все опорные подсистемы устойчивого развития, оформленные в рамках прежних факторов ESG, будут подвержены трансформации. Ключевая ценность идеологии ESG не в конкретных параметрах (они-то и будут меняться), а в том, что принятие финансовых и корпоративных решений не может происходить без учета их воздействия на окружающую среду, жизнь и здоровье человека. При таком наполнении ESG никуда и нигде не исчезнет, даже если сама аббревиатура изменится или пропадет. Удержание в экономической повестке социально-экологических приоритетов — надежда на спасение и сохранение жизни на планете.