выставка современное искусство
В петербургском Музее городской скульптуры открылась выставка "Екатерина II. Могущественная и великая", составленная из работ современных немецких и русских медиахудожниц и посвященная ролям женщины в истории и гендера — в актуальном искусстве. Ни тема, ни ее раскрытие не привлекли АННУ Ъ-ТОЛСТОВУ.
Выставку уже показали в Бонне, Потсдаме и Москве, а теперь она, правда в сильно сокращенном виде, добралась до Петербурга — места своего рождения. Проект, придуманный еще в 2003 году,— плод сотрудничества Музея женского искусства в Бонне и отдела новейших течений Русского музея. По словам директора боннского музея Марианны Питцен, тогда, в преддверии празднования 300-летия Петербурга, было ясно, что главным героем торжества станет великий мужчина, то есть Петр I, а великая женщина, то есть Екатерина II, как всегда, останется не у дел. Вот и решили восстановить историческую справедливость.
Справедливости ради можно, конечно, заметить, что основала город все-таки не великая женщина, ну да бог с ним. Потом еще подоспела программа Русско-немецких культурных встреч 2004 года под патронатом президентов России и Германии, и тут Екатерина II — самый благодарный сюжет. Короче, завертелось: немцы отобрали своих гендерно озабоченных художников, в Русском музее помогли с нашими — и вот результат.
Как объяснил на вернисаже заведующий отделом новейших течений Русского музея Александр Боровский, выставка получилась по-настоящему концептуальной, потому что в ее основе типичный соцреалистический подход — дать художнику заказ, а соцреализм, дескать, не так уж далек от концептуализма. Только на территорию своего музея этот концептуалистический соцреализм почему-то не пустил.
Чего еще, как не концептуальности, ждать от женского искусства, размахивающего лозунгами "Феминизм" и "Гендерная проблематика". Кроме того, ждешь, что концептуальность эта будет выражаться в формах либо сверхбрутальных, а-ля Вера Игнатьевна Мухина или Лени Риффеншталь, либо сверхнежных и рукодельных, а-ля вышивание крестиком. Однако брутальные формы вроде трехметрового объекта "Одеяние музы" до Петербурга не доехали, технически проще оказалось с нежными и рукодельными вроде изящной инсталляции Мартин Метцинг-Пейре на тему переписки императрицы с Вольтером: огромные простыни из завитков бумаги, исписанных китайской тушью. В целом же явно преобладает будуарная образность: целующие губы, торсы обнаженных юношей и мужей, фаллосообразные цветочки. Это, наверное, говорит о том, что медиаарт и массмедиа очень близки друг другу в интересе ко всяческой клубничке. А может быть, о том, что главным героем женского искусства все-таки остается мужчина. Во всяком случае здесь трудно найти произведение, где бы его не было. Разве что в здоровенном коллаже самой госпожи директора Марианны Питцен: Екатерина в виде силуэтной фигуры как бы дает урок представленным на газетных портретах современным дамам-политикам, среди которых имеется и нынешний губернатор Петербурга. Впрочем, это гендерно-политическое творение имеет мало отношения к собственно искусству.
На самом деле подлинный дар концептуализации всего и вся должен здесь проявить куратор. Как иначе растолкуешь, что инсталляция Крис Вернер с отпечатками босых ног, измазанных золотой краской, намекает именно на екатерининский золотой след в истории, а не относится, скажем, к королеве Елизавете или Марии Кюри или что аранжировка из старых вещей Нади Зубаревой и Филиппа Донцова в этом контексте приобрела совершенно новое звучание? Эта халтура по заданию и правда доказывает, что не так уж далек такой концептуализм от соцреализма: плодотворный опыт соцзаказа не пропал для современных художников втуне — что в России, что в Германии. Принцип работы, с блеском продемонстрированный в фильме Юрия Мамина "Бакенбарды", когда скульптор за минуту превращает гипсового Ильича в Александра Сергеевича, облепив его пышными бакенбардами, у нас давно в крови.