Моя дочь Варя редко посещает свою комнату. И дело вовсе не в том, что Варина комната плоха, или неуютна, или еще что-нибудь такое. По-моему, Варина комната очень милая. Там трогательные желтые обои со смешными медведями, но Варя заходит в комнату, только чтобы нанести на обои очередную серию наскальных рисунков. Быстро нарисовать на обоях каляку-маляку и уйти. Там, в Вариной комнате, стоит очень удобный диван. Во всяком случае, я очень люблю спать там, и мне очень нравится покрывало со слонами. А Варе не нравится. Варе вообще не нравится ее комната. Выбирая для дочери комнату, я думал, что девочке будет приятно жить в таком небольшом и уютном помещении, похожем на гнездо, или нору, или домик хоббита. Но Варя другого мнения. Ее не интересуют маленькие уютные пространства, похожие на гнездо. Ее интересуют бескрайние просторы, по которым можно носиться с гиканьем, играя, будто ты лошадь. В Вариной комнате хорошо было бы сидеть часами, склонившись над кукольным домиком. Хорошо было бы играть в тихую девчоночью игру. Но у Вари нет кукольного домика, она вообще не играет в куклы. Она не играет ни в одну тихую игру, которая бы хоть сколько-нибудь поддерживала тот образ девочки-ангелочка, который я выдумал. Варя — не ангелочек. Варя — бандит.
В свою комнату с милыми медведями и слонами Варя заходит не то что даже спать, а засыпать. Она укладывается спать в своей комнате, но через несколько часов просыпается и приходит к нам с женой в спальню. Залезает к нам в постель, укладывается по диагонали, наматывает на себя одеяло огромным коконом, кладет на нас ноги и спит.
Несколько дней назад она тоже так сделала. Он пришла под утро, залезла к нам под одеяло и уснула. Через некоторое время прозвонил будильник. Будильник звонил не по мне. По этому будильнику встает каждое утро моя жена, потому что ей на работу на полчаса или час раньше, чем мне. Жена встает и идет умываться, я продолжаю лежать еще минут сорок и досматривать бонус-треки снов.
Будильник прозвонил, жена пошла умываться, я лежал, балансируя на грани яви и сна, Варя лежала рядом, хныча и тыкая меня кулаком в плечо. Варина обида заключалась, собственно, в том, что мама встала, вместо того чтоб обниматься с Варей. Поэтому Варя хныкала. Моя вина заключалась, собственно, в том, что я не мама. Что вот лежит тут какой-то совершенно ненужный папа, тогда как мама, очень нужная для утренних нежностей, вскочила по звонку и помчалась умываться. Варя хныкала и небольно, но противно тыкала меня кулачком в плечо. Я почти проснулся. Я сказал:
— Варь, ну ладно тебе! Хватит уже хныкать и драться. Будний день, всем надо на работу. Давай лучше вставай и тогда, может быть, успеешь вместе с мамой умыться.
Я говорил с закрытыми глазами. А потом я открыл глаза, но поздно. В ответ на мои увещевания Варя вылезла из-под одеяла, изловчилась, приняв весьма шаолиньскую позу, и изо всех сил двинула меня ногой в лицо. Я открыл глаза, когда Варина пятка подлетала уже к моей переносице. Бах! У меня посыпались из глаз искры, и вместе с искрами сам собою как-то исторгся из меня звериный рев:
— Ты не смеешь бить меня, слышишь! — оказывается, если свистнуть мне пяткой по носу, я становлюсь патетичен.— Если не любишь меня, встань и уйди!
Через секунду боль прошла, и искры перед глазами погасли. И я видел, как она встает и уходит. Я крикнул "встань и уйди", и она встала и ушла. Рыжая взъерошенная девочка в коротковатых пижамных штанах и в мохнатых тапках. Она уходила и горько плакала, потому что я ее выгнал, чуть ли не в первый раз за все ее четыре с половиной года, повысив на нее голос.
В прихожей рыдающая Варя столкнулась с выходившей из ванной свежеумытой своей матерью.
— Что случилось Варя! Что там у вас случилось?— Я ударила папу! — Варя протянула руки для объятия, но жена моя не стала обниматься, а присела перед девочкой на корточки.
— Как это так ты ударила папу?— Ногой изо всех сил по носу.
— И что теперь?
— Теперь меня надо пожалеть! — говорила девочка сквозь рыдания.— Пожалеть и приласкать скорее.
— За что это тебя жалеть? — парировала моя жена.— Ты ударила папу, поэтому должна пойти и извиниться.
— Должна! — завывала Варя.— Но сначала надо меня пожалеть, потому что я ударила папу ногой очень больно. У-у-у!
— Я не могу тебя пожалеть, пока ты не извинишься перед папой.— У-у-у! Меня надо пожалеть.
— Варя,— жена моя взяла Варю за плечи и пыталась воззвать к Вариному разуму.— Я не могу жалеть тебя. Ты сделала папе больно.
И вдруг рыдания прекратились. На Варином лице появилось особенно любимое мною выражение, свидетельствующее о том, что девочка думает. Девочка подумала и сказала:
— А ты, мама, разве никогда не делала папе больно?