выставка живопись
В Московском музее современного искусства Зураба Церетели открылась выставка "Триалог. Александр Ситников, Ольга Булгакова и Наталья Ситникова". Семейство московских художников, старшее поколение которых относится к семидесятническому левому МОСХу, представлено исключительно абстрактными произведениями. ИРИНЕ Ъ-КУЛИК показалось, что художникам стоило немалых усилий начать писать картины, которые ничего не изображают.
Представитель младшего поколения почтенного художественного семейства, недавняя выпускница Суриковского института Наталья Ситникова была первой в этом учебном заведении студенткой, защитившей диплом абстрактной работой, что, конечно, свидетельствует о либерализации нравов. Ее родители о таком не могли и помыслить. Но весьма успешные по советским меркам Александр Ситников и Ольга Булгакова не были совсем уж чужды абстракции. У Ольги Булгаковой даже была картина под названием "Поклонница Малевича" — дама с супрематическими шляпой и веером. Оба художника охотно включали в свои метафизическо-"сюрные" композиции всевозможные геометрические построения и всполохи цветов. Но левомосховцам, как, впрочем, и их коллегам из нонконформистского лагеря вроде Эдуарда Штейнберга или Михаила Шварцмана, казалось недостаточным рисовать абстракцию "ни о чем". Правда, там, где нонконформисты вели философские диспуты с Малевичем или создавали абстрактные иконы, салонные левомосховцы в общем-то занимались декоративным искусством, где псевдосюрреалистический символизм был таким же украшением заботливо обставленного "духовного мира", что и яркие краски и орнаментальные загогулины.
Но для семейной ретроспективы художники тщательно изгнали со своих полотен любые признаки фигуративности. Все три автора предстали чистыми абстракционистами и по такому поводу вспомнили все, что они вообще знают про историю нефигуративной живописи. Ольга Булгакова отдает предпочтение русскому супрематизму, рисуя всевозможные прямоугольники — по возможности сдержанных цветов (правда, сдерживаться не всегда получается). Александр Ситников, напротив, выдает нечто органически-интуитивное в духе позднего Кандинского. Его полотна густо испещрены разноцветными пятнами и крапинами, кое-где возникает то этакий дриппинг в духе Джексона Поллока, то вкрапления золота, то фрагменты шелкографических принтов. Все вместе столь пестро, богато и насыщенно, что порой напоминает узор на каком-нибудь плюшевом халате.
Наталья Ситникова, видимо, неравнодушна к послевоенной западной абстракции 1950-х годов. На ее полотнах доминируют экспрессивные черные формы, напоминающие расплывшиеся иероглифы-граффити. Правда, монохромность в духе Пьера Сулажа художнице явно чужда. Сквозь черное пробиваются все мыслимые цвета, причем, положив на холст зеленое, она никогда не может отказать себе в удовольствии добавить и красного, и желтого, и синего. При всем различии стилей творчество семейства объединяет именно жажда использовать на каждом полотне все краски, причем кажется, что они пользуются одной палитрой. Так и представляешь сеанс семейного рисования: "Будь добр, передай мне красного".— "Пожалуйста, пожалуйста. А ты мне зеленого, если, конечно, ты себе уже достаточно положила". А еще художники, кажется, очень боятся, что абстрактная живопись может показаться слишком легким делом, и всеми силами уснащают свои работы многотрудными фактурными мазками и лессировками, рельефами и коллажами и прочими признаками владения ремеслом. Эта почти булимическая страсть намешать на картине все что можно распространяется и на многозначительные названия: "Псалмы", "Анахронизмы" или "Романтические этюды". Но в целом семейству все же удается держаться в рамках абстрактных приличий. И декоративное нагромождение цветов и фактур все же выглядит более симпатично, нежели столь же декоративное нагромождение смыслов и символов.