 |
В. Новодворский (В. В. Сиповский). Путешествие Эраста Крутолобова в Москву и Санкт-Петербург в 30-х годах XIX столетия; Коронка в пиках до валета. СПб: Гиперион, 2004
Романы, написанные филологом, романы под псевдонимом, романы-игры с историей и с жанром — не новость, но почти всегда занимательное чтиво. И несмотря на то, что Юрий Тынянов сочинял прекрасную прозу, а Георгий Чхартишвили сотворил автора бульварных детективов Бориса Акунина, они — братья по игре в слова, которой время от времени заболевают многие филологи и литературоведы. Приват-доцент, а потом и профессор Петербургского университета, автор учебников и хрестоматий Василий Сиповский был также поражен этой заразой. Болезни он стеснялся — придумал себе псевдоним, авторства своего не афишировал. Многие его коллеги и ученики так никогда и не узнали, что серьезный и скучноватый профессор Сиповский был автором сентиментальных авантюрных романов. Романы, переизданные "Гиперионом", вышли в свет в 1929 и 1930 годах и были написаны, по замыслу автора, как пример массовой, "второстепенной" литературы, защитой которой от истории литературы гениев в это же время много занимался Сиповский. Еще он занимался литературой XVIII — начала XIX веков и боялся, что будущие исследователи, пораженные бациллой формализма, за формой забудут об эпохе, о быте и о людях, которые жили в описываемую эпоху. Из всех этих занятий, из Николая Карамзина и Фаддея Булгарина, из Фенимора Купера и Джека Лондона, из "Морских рассказов" Константина Станюковича и сентиментальных романов Лоренса Стерна, из Гоголя, Пушкина, Лермонтова, Салтыкова-Щедрина и даже из Достоевского появились романы о путешествиях молодого провинциала Эраста Крутолобова и авантюрная история о продаже Аляски. Для специалиста это чтение — головоломка, где особенно привлекательны авторские схемы, согласно которым должны были быть сочинены подобные романы. Для читателя же праздного — это забавный образец массовой литературы, которая играет стилями и ассоциациями, давая пищу читателю для гордости за его собственную читательскую эрудицию. Вполне акунинский рецепт, только придуман десятилетиями раньше.
 |
Туве Янссон. Город солнца. Перевод Людмилы Брауде. СПб: Амфора, 2004
Для русскоязычного читателя, как и для многих европейцев, Туве Янссон — сочинительница муми-троллей. Муми-бум стал неплохой статьей дохода туристического бюджета Финляндии и ее писательской визитной карточкой. То, что в Финляндии было еще много хороших писателей и что сама Туве Янссон пишет не только детские книги, никого не интересовало. Муми-тролли были сильнее. "Город солнца" муми-троллей тоже не победит. Но расскажет о том, что писательница много знает не только о детстве, но и о старости. И о старости тотальной, способной покрыть собой целый город. Этот город, носящий невыдуманное имя Сент-Питерсберг, но на самом деле могущий быть любым городом на побережье Флориды, населен почти сплошь одними пенсионерами. Тихими тенями бродят они по пустынным улицам и живут в пансионах, из которых есть только один выход — на тот свет. Но за этой видимой внешнему миру "счастливой американской старостью" скрываются чувства, мысли и желания далеко не старческой немощи. В этой истории Туве Янссон не социальный критик, не психоаналитик, не сочинитель мелодраматических сюжетов. Она предпочитает занять позицию художника, пишущего пейзаж, в который случайно попали люди. И вместе с людьми туда же попали и их страсти и страдания: море, по вечерам зажигающийся иллюминацией корабль "Баунти", пальмы, белые веранды пансионов, кресла-качалки, седые завитые головки старушек, красивая любовь одной-единственной молодой пары на весь роман и некрасивая, но гораздо более реальная и вызывающая сострадание жизнь сосланных или сославших себя самих в "Город солнца" стариков.