фестиваль кино
Фильм Жан-Пьера Жене "Долгая помолвка" открыл вчера 5-й фестиваль французского кино в Москве. Выбор именно этой картины сделал церемонию открытия наиболее удачной за все четыре года существования фестиваля, считает АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
И это несмотря на то, что "Долгая помолвка" была лишена на днях статуса национального фильма (см. Ъ от 30 ноября). И даже на то, что фильм тянется больше двух часов, заполненных монохромными кадрами войны. Именно картина Жене, финансированная американцами, срубила рекордные кассовые сборы во Франции и вселила некоторый оптимизм в почти похеренную идею большого авторского европейского кино.
Сюжет основан на романе Себастьена Жапризо. Поставщик изощренных детективов на сей раз выступил автором love story на историческом фоне первой мировой войны, эпохи, породившей шедевры французского кино — от "Великой иллюзии" до "Жюля и Джима". Главные качества классических фильмов Ренуара и Трюффо — трезвость и ясность, присущие галльскому складу ума. Чтобы трезвость и ясность не превратились в сухость, классики пользовались актерами-харизматиками — от Жана Габена до Жанны Моро, которые несли как знамя романтический миф французской культуры. Жан-Пьер Жене тоже опирается на актерский миф, им же, впрочем, и созданный. Главную роль бретонки-хромоножки Матильды, которая наперекор всему ищет и ждет своего жениха Манеша, брошенного в эпицентр бойни за самострел и, согласно всем свидетельствам, погибшего, играет Одри Тоту.
Несколько лет назад с легкой руки Жан-Пьера Жене она стала Амели с Монмартра — крупноглазой мечтательницей, покорившей мир и признанной новым фирменным лицом французского кино. Однако это лицо сразу теряло свою привлекательность, как только Одри Тоту переходила в руки других постановщиков: оно становилось обостренным, нервным и злым. Нельзя сказать, чтобы в новом фильме проснувшаяся фурия опять превратилась в нежный бутон. Но Жене знал, зачем звал свою музу. В роли жертвы детского полиомиелита, способной свернуть горы, чтобы подчинить реальность своей мечте, Одри Тоту оказывается достойна самых сильных женских образов любовного кино: вспомним Асю-хромоножку, некогда сыгранную Ией Саввиной, или Эмили Уотсон из фильма "Рассекая волны" (кстати, Жене поначалу хотел снимать в роли Амели именно Уотсон). Матильда нанимает детективов, дает объявления в газеты, сама ездит на места бывших фронтов, пользуется льготами калеки, впадает то в эйфорию, то в отчаянье — но не сдается в своем фанатичном расследовании.
Это любовное кино, но также кино о грязи и мерзости, о слабости и тупости, о вопиющем абсурде, которыми пропитаны человеческая природа и человеческая история. Здесь мы узнаем Жене — соавтора каннибальских антибуржуазных "Деликатесов" и даже одного из сиквелов футуристического "Чужого". Но даже по сравнению с этими своими весьма искусными работами Жене очень вырос как мастер. "Долгая помолвка" — торжество режиссерского конструктивизма: вязкое изображение, местами предельно реалистичное, как в фильмах Алексея Германа, органично вбирает дигитальные и компьютерные эффекты вроде обезлюдевшего Музея Орсэ в своей старой функции вокзала. Самое удивительное, что кропотливая реконструкция не ведет, как часто бывает в современном кино, к ощущению виртуальной, искусственной реальности. Спасает юмор, которым Жене владеет как настоящий француз. Спасает тяжесть плоти: все эти толстозадые простонародные матроны, поспешный трах в плотницких и подворотнях, геройские мочеиспускания на передовой (лучше умереть стоя, чем жить на коленях), соленые шуточки в адрес бошей — в общем, пресловутый материально-телесный низ французского романтизма.
Спасают и актеры, каждый из которых хотя бы на миг вырывается из клеточек режиссерской раскадровки. Манеша играет Гаспар Ульель: лицо этого смазливого сосунка, претендующего в окопах на кружку горячего какао и кусок булки с медом (и получающего искомое!), не забудешь, хотя густо заполненное пространство фильма оставляет ему не так уж много места. Поместилась в нем и Джоди Фостер, сыгравшая эпизодическую роль торговки-эмигрантки. К счастью, она, а не Рене Зеллвегер. Да и Одри Тоту в данном случае куда предпочтительнее Николь Кидман — фильм, имеющий некоторое сюжетное сходство с "Холодной горой", остановился на почтительном расстоянии от чисто голливудского кастинга. Это европейское режиссерское кино, которое завораживает не сюжетом, трюками и актерскими подвигами, а постановочными, фантастически смелыми идеями. То есть тем, чего прежде всего не хватает механистичному современному кинематографу.