выставка современное искусство
В Русском музее открыта выставка лауреатов финской негосударственной арт-премии Ars Fennica, присуждаемой с 1991 года. Обладателя приза в €34 тыс., к которому прилагаются издание каталога и выставочный тур по музеям Финляндии, выбирает из шорт-листа авторитетный иностранный эксперт. Несмотря на национальный характер премии, в конкурсе пять раз участвовали художники из других стран Скандинавии, Балтии и Санкт-Петербурга. Комментирует МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ.
В детстве корреспондент Ъ очень любил сказку английского писателя Дональда Биссета о тигре и лошади, которые жили под ковром. Об этих дивных существах на Ars Fennica напомнили игрушечные тигр и зебра, застенчиво выглядывающие из-под выставочного стенда в зале, где выставлен цикл работ Маарии Вирккала "Found a Mental Connection". Сотни таких же экзотических игрушек — на цветных фотографиях. Умиление сменяется шоком, когда читаешь пояснения к работам художницы, "соединяющей Европу и Азию, христианство и ислам". Оказывается, композиции из зверюшек — реакция автора на газетные сообщения о геноциде, творящемся не важно где, но в наши дни: найдено еще 150 трупов, тысячи беженцев скопились на закрытой границе. Госпожа Вирккала признается в неспособности представить себе эти людские массы, живые и мертвые, поэтому прячется за жирафиками и слониками, которые впечатляют и трогают гораздо больше, чем могли бы впечатлить даже съемки казней.
Так могли бы отреагировать на ужас реальности муми-тролли — не способные что-либо исправить, но жаждущие уюта и гармонии сказочные существа. Среди лауреатов премии много таких "муми-троллей", неторопливо обмозговывающих свои работы, не впадающих в пафос ни при каких обстоятельствах. Возможно, это попадает под определение "провинциализм": участвующие в выставке датчанин Пер Киркеби или латыш Олег Тиллбергс прилагают гораздо больше усилий, чем финские художники, чтобы соответствовать арт-мейнстриму.
Но только в "провинции" можно заниматься таким бессмысленным, неторопливым и дающим изысканный визуальный результат делом, как запись изображения звука на осциллографе — любимая игрушка амстердамского исландца Хрейнна Фридфиннссона. Только в "провинции" можно, обращаясь к калевальской мифологии, как Маркус Коппер, встать на точку зрения не героя Лемминкяйнена и не лебедя реки Туонела, которого тот пытался на свою беду подстрелить, а уток, случайных "свидетелей преступления": стоит приблизиться к ним, как деревянные птички начинают раскачиваться и сатанински хохотать. Только в "провинции" можно, как Силья Рантанен, превратить план Парижа в монументальную идеограмму, названную просто и бесспорно: "Человеку нужен Париж".
Ирония Ану Туоминен сродни парадоксальной живописи Рене Магритта (дорогого стоят аккуратно разложенные по мыльницам булыжники) и кинематографу Аки Каурисмяки. Если Каурисмяки выражает античные страсти через микродвижения и микроэмоции почти безъязыких людей, то госпожа Туоминен так же аккумулирует всякий бытовой дребезг, и внезапно количество, скажем, выложенных на ученическую парту карандашей переходит в качество рефлексии о жизни, движущейся к концу и стачивающейся, как грифель. Муми-тролли в конечном счете очень печальные существа.