выставка живопись
В ГМИИ имени Пушкина начались "Декабрьские вечера Святослава Рихтера". В этом году тема фестиваля звучит как "Отражения --метаморфозы"; традиционная же для "Вечеров" выставка стремится представить отражения и метаморфозы в творчестве Пабло Пикассо. Рассказывает СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
Создавая эту выставку, ГМИИ помимо своих коллекций (в первую очередь, графических) задействовал собрания двух музеев Пикассо (парижского и барселонского) и парижского же Национального музея современного искусства. Но завлекать зрителя решил не одним только Пикассо, оставаясь верным хорошей традиции привлекать для выставочной программы "Вечеров" популярнейшие живописные шедевры с общеевропейской славой, принадлежащие столь же прославленным музеям. Все чин чином: художник — великий Веласкес, которым мы так бедны; произведение — хрестоматийный "Портрет инфанты Маргариты"; музей — венский Kunsthistorisches Museum. И это единственный на выставке живописный "оригинал" из тех, что провоцировали отражения и метаморфозы со стороны Пикассо (остальные представлены крохотными и черно-белыми, что особенно трогательно, репродукциями). Это обстоятельство, с одной стороны, увеличивает посетительский пиетет по отношению к "Инфанте", но с другой — несколько подрывает тот же самый пиетет по отношению к самим "отражениям-метаморфозам". Потому что, во-первых, вдохновлялся Пикассо все-таки не этим портретом, а "Менинами". А во-вторых — несколько "Менин" Пикассо начала 1960-х годов (ныне в коллекции Музея Пикассо в Барселоне), которые вывешены рядом, выглядят особенно неубедительно. Во многом именно благодаря этому отчетливому сопоставлению с Веласкесом в подлиннике, хотя это даже не тот Веласкес, которого имел в виду Пикассо.
Идея представить циклы "вариаций" Пикассо на темы мастеров XVI-XIX веков именно массово, хоть по три полотна на каждый из этих циклов, и при этом с исходным шедевром в виде хотя бы репродукции в принципе звучит логично; в ней есть если и не кураторская оригинальность, то хотя бы старательная искусствоведческая добротность. Но когда видишь эту идею воплощенной в выставочном продукте, в добротности начинаешь сомневаться. Та ценность, которую вкладывал в свои перепевы Пикассо, слишком мало общего имеет с ценностью, подразумеваемой Кранахом, Веласкесом, Пуссеном, Давидом, Мане. Это не отражение, не попытка представить, как бы в середине ХХ века писали все эти художники; это именно что метаморфоза, усилие отвлечься от персональности мастеров и увидеть их модели и сюжеты (не их полотна!) глазами Пикассо.
И если на "Вирсавию" Лукаса Кранаха смотреть глазами Пикассо (несколько литографий конца 1940-х) интересно, то на "Завтрак на траве" и "Сабинянок" Пуссена — уже не очень, тем более что в этих случаях речь идет о поздних работах Пикассо из не слишком блистательных по гамбургскому счету собраний. Одно утешение, что громадную творческую биографию Пабло Пикассо не стали ограничивать 1950-1960-ми годами. Как не стали ее целиком загонять в рамки оппозиции "оригинал-вариация". На галерее над парадной лестницей поместили офорты из двух знаменитых серий 1930-х годов: "Метаморфозы" и "Сюита Воллара". Хотя и тут зрителя стараются навести на мысли о каких-то отражениях (между работами расставлены античные расписные сосуды из собрания ГМИИ), ясно, что не в подражании античности прелесть этих листов с их звонкой линией, изящным эротизмом и успокоенной гармоничностью композиции.
Особенную наглядность, хотя и непривычную для ГМИИ, обещал первый раздел выставки — "Пикассо и негритянское искусство". Вроде бы сопоставление беспроигрышное: три акварельные композиции 1900-х (в свое время приобретенные еще Сергеем Щукиным) хронологически совпадают с модой на "негритянское искусство" (таков был ходивший тогда в обращении термин) в художественных кругах Парижа. По этому поводу, естественно, рядом в витринах почтительно выставлены аутентичные идолы из экваториальной Африки. Но в виде именно такого оголенного сопоставления — статуэтки супротив раннекубистической колористики Пикассо — этот раздел смотрится силлогизмом с пропущенной второй посылкой. И оттого огорчительно вял и недовысказан.
"Декабрьские вечера" почти постоянно строятся на диалогичности. Диалоги эпох, культур, жанров — это их патентованная марка, которая поддерживает их репутацию универсального, концептуально закругленного фестиваля. Но всякий публичный диалог требует известной режиссуры. Отказавшись предоставить Пикассо монологическую роль, музей тем самым свел дело к путаной разноголосице разрозненных реплик, в которой африканских божков, Веласкеса и Овидия примирить оказывается не под силу даже искусству крупнейшего художника ХХ столетия.