Из Нарвы Лудольф отправился в Москву и пробыл там больше года. Вернувшись в Англию, он опубликовал в Оксфорде «Grammatica Russica» — первый полноценный учебник русского языка для иностранцев.
Фото: Максим Кимерлинг, Коммерсантъ
Фото: Максим Кимерлинг, Коммерсантъ
Немец из Эрфурта Генрих Лудольф был из семьи дипломатов и с юных лет стал секретарем у датского посла в Лондоне, потом дорос до секретаря Георга Датского, герцога Каберленда, мужа Анны Стюарт, племянницы английского короля Карла II и будущей королевы Соединенного королевства Великобритании. Но на этом его дипломатическая карьера и закончилась, во цвете лет заболев почками, он вышел в отставку «с хорошим пенсионом» милостью герцога Камберленда и занялся наукой.
Филолог в силу обстоятельств
Однако чистой воды филологом, как сейчас часто пишут, Лудольф никогда не был, по современной терминологии он скорее был ученым-ориенталистом и в известном смысле богословом.
Как явствует из его переписки с профессором богословия и восточных языков Августом Франке, который в те годы жил в родном городе Лудольфа Эрфурте, в круг его научных интересов Генриха Лудольфа, причем в самом широком смысле, входили территории православной (ортодоксальной, как ее именуют на Западе) церкви, то есть Балканы, Ближний Восток и Россия. Его респондент профессор Франке был одним из идеологов пиетизма, который возник как сопротивление догматической лютеранской ортодоксии, и Лудольф обсуждал с ним православную ортодоксию, сходясь с Франке в мысли, что православные территории важны для будущего Европы и прозелитизм тут может принести только вред.
Более того, письма Лудольфа Ивану Пашричу, профессору Collegio de Propaganda (Урбанианский университет в Ватикане, где готовили миссионеров), обнаруженные в архивах Ватикана в бумагах Пашрича профессором Санкт-Петербургского университета Евгением Шмурло в конце XIX века, говорили о том, что его (Лудольфа) «личные интересы были особенно живо сосредоточены на вопросе об объединении всех вероисповеданий, об организации на началах широкой терпимости единой мировой церкви». Да и в библиографии Лудольфа среди примерно двух дюжин монографий по ориенталистике и истории церкви его «Grammatica Russica» смотрится сиротливо. Но именно благодаря этой книге Генрих Лудольф остался в истории науки, и наука эта — филология.
О пользе вульгарного диалекта
Разумеется, Россия была интересна Западной Европе не в научном филологическом плане, а как огромный и практически неосвоенный рынок. Отставной дипломат Лудольф поехал в Москву с пачкой рекомендательных писем к представителям русского истеблишмента разного ранга вплоть до ближнего боярина молодого царя Петра, князя Бориса Голицына, не ориенталистикой заниматься (это было его личное дело), а провести разведку новых российских рынков, и если будет такая возможность, то и китайских тоже. Да и планов миссионерско-торгового проникновения в Московию и через нее на Восток и на Дальний Восток никто никогда на Западе не скрывал.
Лудольф был умным человеком и наверняка понимал, что совершенно необходимым инструментом для этого был бы учебник русского языка, причем разговорного языка, а то, что его учебник оказался пригодным не только в качестве учебного пособия для западных купцов и дипломатов, причем без разбора их национальности, так как был на латыни, но и для обучения детей азам русского языка, это не вина Лудольфа, так уж получилось. Кстати, по его учебнику учил русскому языку Лейбница знаменитый в Европе в те времена энтомолог и путешественник доктор Иоганн Фриш.
До Китая Лудольф не добрался, приступы каменно-почечной болезни заставили его вернуться в Англию и лечь на операцию, но почти за полтора года в Москве он собрал достаточно материала, чтобы написать учебник русского языка для иностранцев, причем впервые учебник с правилами грамматики разговорного русского языка, а не официального церковнославянского, где, например, было шесть времен глаголов, а не три, как в разговорном.
«Для русских знание славянского языка необходимо потому, что не только Св. Библия и остальные книги, по которым совершается богослужение, существуют только на славянском языке, но невозможно ни писать, ни рассуждать по каким-нибудь вопросам науки и образования, не пользуясь славянским языком. Поэтому чем более ученым кто-нибудь хочет казаться, тем больше примешивает он славянских выражений к своей речи или в своих писаниях, хотя некоторые и посмеиваются над теми, кто злоупотребляет славянским языком в обычной речи (vulgari dialecto)»,— писал Лудольф.
Чудовище учености
Учебник Лудольф посвятил князю Голицыну — дядьке царя Петра, и из авторского предисловия со всей очевидностью следует, что наставник молодого царя Голицын организовал дорогому гостю теплый прием и беседы с близкими к правительству боярами, патриархом и самим царем Петром. Отпечатав основной тираж «Grammatica Russica» в Оксфорде, Лудольф там же напечатал небольшим тиражом «подносное» издание с посвящением царю Петру (и с добавлением в словарь в конце книги военных терминов) и прислал его в том же 1696 году в Москву. На экземпляре, хранящемся в «Петровской галерее» библиотеки Академии наук, есть надпись почерком, очень напоминающим руку Петра I: «Поднесена от Андрея Вилгелма Лудолфа в 1696 году».
А из биографии Лудольфа, опубликованной академиком Антоном Шифнером в «Записках Императорской Академии Наук» (т. V, 1864) и основанной, в свою очередь, на зарубежных, в том числе прижизненных, публикациях о Лудольфе, можно узнать следующее подробности его пребывания в Московии: «Как он приобрел уже некоторое знание русского языка… был вежливо принят главнейшими особами этой земли. Как он знал музыку и был виртуозом на разных инструментах, он имел честь показать свое мастерство в этом искусстве перед царем в Москве, к большому удивлению и удовольствию царя. Равным образом разнообразная ученость, которую он показал в разговорах с русским духовенством, заставила смотреть на него как на чудовище учености; и особенно ловкость, с которою он разговаривал на еврейском языке с некоторыми евреями, которые были в этой земле».
Нефилологические изыскания
У «Grammatica Russica» было приложение — «Краткие сведения о естественной истории России», сравнительно небольшое по объему, но с колонизаторской точки зрения весьма содержательное. Материал для него Лудольф черпал из бесед с русскими сановниками и купцами, путешествовавшими по стране, а также с простым народом в Москве и на пути его следования из Нарвы туда и обратно. Одно это приложение вполне оправдало бы и расходы Лудольфа на поездку в Московию, и его пожизненный «хороший пенсион» от королевского двора.
Конечно же, в этом обзоре присутствует стерлядь, белуга (из которой получают «лучшую паюсную икру»), чернобурые лисицы (одна шкурка стоит до 80 дукатов, то есть золотых монет по 3,5 г весом), соболя (до 100 дукатов за шкурку темного соболя), кожаные изделия из юфти, импортный китайский чай. Но не это там главное, главное — соль, железо, слюда, а в Сибири минерал, такой же тяжелый, как золото, который называют «сернистым золотом». Возможно, это действительно было золото, но скорее — серный колчедан.
Также не могли не внушать колонизаторский энтузиазм сведения о плодородии почв в России, на которых «растительность развивается лучше, чем об этом думают… и по этой именно причине фрукты здесь не только созревают раньше, но некоторые из них приобретают лучшие качества, чем в странах, расположенных гораздо дальше к югу». Ну и, разумеется, сведения о торговых связях с Китаем.
«Русские ведут торг также с Китаем, доставая оттуда шелковые одежды. Привозят оттуда также чай и некое вещество — желтого цвета, ароматное, подобное мелу, называемое Темзуй (Temzui), которое считается у них отличным лекарством при многих болезнях (этот загадочный Темзуй, который упоминает и Лейбниц в своих “Некоторых заметках о России” как “отличное лекарство от нескольких болезней”, скорее всего, был легким слабительным.— Прим. ред.). В столицу Сибири, Тобольск, часто приезжают с индийскими товарами бухарцы-магометане (их столица, как мне говорили, называется, если не ошибаюсь, Самарканд). Вероятно, ради них в Тобольске обучают арабскому языку, как мне рассказывали»,— пишет Лудольф.
Для XVII века его экономический обзор и этнографические сведения были вполне объективными. Возможно, потому, что Лудольф опрашивал людей сведущих, сравнивал их данные и писал только о том, что было, по его мнению, проверенными фактами. В частности, он пишет о мерах по сохранению российского контроля над персидским экспортом в Европу. «Иностранцы следуют в Персию по Балтийскому морю (через Нарву), далее по р. Волге и Каспийскому морю. Но никому из них не дозволяется вернуться в Персию, если он не проехал указанным путем из Персии. Таким образом достигается то, что они, выезжая из Персии и возвращаясь туда, должны ехать через Россию».
Несмотря на более чем либеральные убеждения, завершает Лудольф свой обзор природных богатств Московии вполне ожидаемым для европейца своего времени пассажем. «Да смилуется Бог над несметным множеством людей, пребывающих до сих пор в густой тьме идолопоклонства и да откроет он им наконец двери спасительного познания. В этой молитве со мной единодушны все, кто служит славе своего Искупителя и кто стремится к спасению Духом Христианства всего рода человеческого»,— пишет о населении восточных владений русского царя.
Трудно быть первым
Что же касается собственно учебника русского языка Лудольфа, то, как писал профессор Борис Ларин, который перевел его на русский язык в 1936 году, вплоть до конца первой четверти XVIII в России ученые о нем просто не знали, «а те, кто заглядывал в книгу Лудольфа, не оценили по достоинству». А потом «Grammatica Russica» и вовсе была забыта, по словам профессора Ларина, «ее затмила “Российская грамматика Михайла Ломоносова”, 1755 года»,— о том свидетельствует статья Мих. Каченовского в «Вестнике Европы» за 1807 год «Немногие знают, что первую русскую грамматику сочинил иностранец Г. В. Лудольф».
Только спустя полтора века после своего появления на свет «Grammatica Russica» Лудольфа входит в круг исследований отечественных ученых, но в сугубо отрицательном контексте, даже традиция установилась ругать ее и ее автора за дилетантизм, плохое знание русского языка, отсутствие исторического чутья, грубые измышления и т. п. Как писал профессор Ларин: «Традиция, к позору русской филологии, продержавшаяся до наших дней». Только один профессор петербургского университета, Сергей Булич, отозвался в 1893 году о Лудольфе как о «первом ученом, отличавшим великорусский язык от церковно-славянского и обратившим внимание на их разницу в написанной им первой грамматике живого великорусского языка».
Профессору Ларину можно верить, академик Дмитрий Сергеевич Лихачев считал Бориса Александровича «самым образованным лингвистом нашего времени». В наше время филологи уже не допускают снисходительного отношения к учебнику Лудольфа. Но при этом почти каждая публикация о нем начинается с перечисления иностранных учебников русского языка, написанных до Генриха Лудольфа. Наиболее содержательный их обзор можно найти в работах профессора Института русского языка им. А. С. Пушкина Зинаиды Николаевны Иевлевой (они доступны в интернете и интересны сами по себе, особенно тем, кто занимается преподаванием русского языка иностранцам).
Если же коротко, то до конца XV века изучение русского языка иностранцами проходило преимущественно индивидуально, в русской языковой среде, по «натуральной методике». Суть этой методики лучше всего описана Иваном Гончаровым в его «Фрегате “Паллада”»: «Особенно любопытно было видеть, как наши матросы покупали у туземцев фрукты, потом разные вещи, ящички, вееры, простые материи и т. п. Фаддеев, по моему поручению, возьмет деньги, спустится на лодки купить ананасов или что-нибудь другое: вижу, он спорит там, сердится; наконец торг заключается, и он приносит что нужно. “Черти этакие: с ними не сообразишь! — говорил он, воротясь,— вчера полшильника просил, а теперь хочет шильник (шиллинг)”.— “Да как ты там говоришь с ними?” — “По-англичански”.— “Как ты спросишь?” — “А вот возьму в руку вещь да и спрошу: омач? (how much? — что стоит?)”».
Но известны и попытки организовать групповое обучение русскому языку с профессиональными целями (типа современных языковых курсов). Например, в 1494 году в Новгороде при «Немецком дворе» учились 11 «Spraklerer» — видимо, будущие переводчики Ганзейского торгового союза. Можно предположить, что «натуральное» обучение иностранным языкам в Западной Европе уже в XV столетии, а возможно, и ранее, не было совсем лишено методической поддержки.
Наверняка существовала разработанная схема, которой соответствовали «облегченные» практические руководства для изучения иностранных языков, которые строились на основе ситуативно-тематического принципа, в них включались фразы речевого этикета, списки названий национальных блюд, напитков, одежды, фразы, необходимые для общения в гостинице, ориентации в городе, географические названия и т. п.
Самой ранней известной учебной книгой такого рода является «Книга русского языка» Томаса Шрове (1546 год). Пособие составлено «в интересах купцов, ведущих торговлю с Россией». В XVII веке число таких словарей-разговорников уже исчисляется десятками. В них появляются кириллический алфавит, краткие сведения по русской грамматике и правила русского произношения.
Часто в один ряд с учебниками русского языка для иностранцев ставят первый русский учебник грамоты, который был составлен и отпечатан в 1574 году во Львове Иваном Федоровым, и «Грамматику» Мелентия Смотрицкого (1619). Но в счет они не идут, эти книги предназначалась для русских школ при православных братствах, занимавшихся культурно-просветительской деятельностью в районах, принадлежащих тогда Польше и Литве, то есть дети и взрослые учились по ним грамоте на родном для них языке.
Таким образом опубликованная в 1696 году в Оксфорде «Русская грамматика» Генриха Вильгельма Лудольфа с объяснениями материала на латинском языке была первым учебником русского языка в современном понимании этого слова. Потом были учебники и получше, но это было потом, причем сильно потом — в основном в XIX веке. А до тех пор был учебник Лудольфа, в котором 12 вводных страниц и завершающий книгу трактат о природе и населении России дают в основном достоверный и обобщенный, а не анекдотический материал о стране и народе. Половину основного текста занимает краткая оригинальная и чрезвычайно ценная грамматика русского языка, разговорного языка разных классов общества, но преимущественно господствующего класса. Вторую половину, и наиболее увлекательную для всякого читателя часть, занимают диалоги, пять бытовых и один на тему о религии. Завершает учебник краткий словарь.
«Grammatica Russica» Лудольфа в переводе Бориса Ларина на русский язык доступна в интернете, любой может самостоятельно почитать ее. При этом, вероятно, первой реакцией не искушенного в филологии и педагогике народа будет: «Да разве можно по этому убожеству выучить русский!». Пособие Лудольфа действительно не идет ни в какое сравнение с современными учебниками иностранного языка. Задним числом легко быть умным. А в XVI веке, когда нашим западным партнерам, как сейчас принято говорить, вдруг резко приспичило учить русский, то и такой учебник их устроил, и почти век, между прочим, он их вполне устраивал.