премьера кино
Москва синхронно с другими столицами мира стала местом мировой премьеры блокбастера Оливера Стоуна "Александр", обросшего легендами еще задолго до своего появления. Была борьба с альтернативным проектом, где вместо Колина Фаррелла (заменившего Тома Круза) главную роль должен был сыграть Леонардо Ди Каприо. Были убийственные интернетовские отзывы зрителей, неведомо как посмотревших картину и утверждавших, что это худшее творение Стоуна. Наконец, на днях в Греции поднялись протесты по поводу того, что их герой показан человеком с двойственной сексуальной ориентацией. Черт оказался не так страшен, а местами так даже и красив — считает АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
"Александр" — канонический пеплум. Жанр, в котором трудно сказать что-то новое, будь ты закоренелый профи (Джозеф Манкевич, призванный спасать заваленный проект "Клеопатры"), талантливый визионер Ридли Скотт ("Гладиатор") или даже великий Стэнли Кубрик ("Спартак"). Мир прошлого удается Голливуду гораздо хуже, чем мир будущего, о котором мало что известно и которому все равно, как мы его себе представляем. Прошлое, застывшее в музеях и книгах, сопротивляется, когда его трогают. От 150-миллионных декораций и натурных съемок в Марокко и Таиланде, от дуэлей коней со слонами и от нещадно загримированных звезд (Энтони Хопкинс с бородкой старца Птолемея, Вэл Килмер в обезображенном облике царя Филиппа) веет рутиной киноиндустрии. И тем не менее, когда вроде бы ясно, что Голливуду лучше всего удается жанровая палитра fantasy, здесь продолжают упорно оживлять восковые фигуры предков: тот же "Гладиатор", "Троя", на очереди — "Царство Небесное".
Еще более удивительно, что за эту тяжеловесную затею взялся Оливер Стоун. Он никогда не был великим режиссером, но и ремесленником его не назовешь. Каждый его фильм, даже снятый по заказу или по воле случая ("Прирожденные убийцы"),— это крик души и авторский жест, хотя и в голливудской аранжировке. Думаю, супермена и скандалиста соблазнили в этом мегапроекте три возможности.
Первая — снова погрузиться в стихию войны, запах которой явно возбуждает Стоуна. Возможность в наши дни пройти по следам Александра через иракский и афганский фронты, хотя реально звездная съемочная группа обошла горячие точки. Возможность дойти до Индии, которую режиссер снял в своем любимом Индокитае, где он сам когда-то отвоевал и который воспел в своей вьетнамской дилогии. В истории кино были баталисты покруче Стоуна, тем не менее сцена кавалерийской атаки на персов получилась одной из самых впечатляющих и задала фильму энергетический запас, которого хватило на почти трехчасовой метраж. Смотреть это кино не скучно, да и кроме войны здесь есть на что посмотреть.
Вторая возможность — это заглянуть в бездны души мифологического героя, почти Геракла, почти Прометея. Здесь Стоуну пришлось несколько расширить рамки дозволенного и показать Александра, по выражению режиссера, "полиморфным существом", которое не вполне соответствует моральному кодексу благородного воина. Зрителям, готовым смириться с тем, что Александр имел сразу трех жен, трудно удержаться от сдавленного смешка в первой сцене, где он признается в нежных чувствах своему другу Гефестиону (разодетый в меха, как примадонна, Джаред Лето). Да и сам облик македонского войска, в которое влились "тридцать тысяч утонченных персидских юношей", искусных отнюдь не только на поле боя,— тяжелый удар по аудитории "пеплумов".
Впрочем, чему же удивляться. Нынешние греки во что бы то ни стало хотят считать Македонию своей вотчиной: во фри-шопе аэропорта в Салониках даже банки с маслинами вопиют надписями: "Macedonia Is Greek!". Древние греки были не столь простодушны: они не стремились подчинить Македонию и даже сдались ей, но пропитали ее своей изощренной культурой. Интеллектуальным тренингом Александра Великого занимался не кто иной, как Аристотель, а мать Олимпиада воспитала будущего властителя мира как героя греческих мифов. Олимпиаду играет Анджелина Джоли, и хотя критики и язвят по поводу ее "русского акцента", она вполне убедительна в роли "пятой колонны", опутавшей сетями змеиных интриг свое семейство и царский двор. Естественно, с такой мамой сыну ничего не оставалось, как испытать эдипов комплекс, а отсюда уже недалеко до "древнегреческих отношений", то есть влечения к людям своего пола. Между прочим, госпожа Джоли призналась недавно, что и ей эта склонность не чужда.
Но главный смысл полиморфности Александра не в его половой неразборчивости, а в том "вселенском влечении", которое он испытывал к тем, кого его соотечественники-македонцы пренебрежительно называли варварами. Вчера полив поле битвы их кровью, сегодня он был готов целовать их и приобщать к единой цивилизации. Видел в каждом не врага, не "чужого", а человека, гомо сапиенс. Был первым в истории глобалистом, стремившимся объединить мир, переплавить воедино Европу и Азию, Восток и Запад.
Как герой, на два с лишним тысячелетия обогнавший время, он должен был за это жестоко расплатиться. С самого начала фильм пропитан высокопарными сентенциями, без которых Стоун не был бы Стоуном. Типа: "Мы одиноки в окружении мифов". Или: "Он искал любовь, как искал край света. А тот, кто любит слишком сильно, рискует потерять все". Колин Фаррелл, поначалу имеющий вид глупого теленка, брошенного в котел истории властолюбивой мамашей, постепенно становится трагическим героем, полюбившим "все то, что губит настоящих мужчин".
У греков еще не было мессианских идей. Но пафос глобализма наполняет картину, и этот пафос оборачивается жестокой иронией, в том числе и в сторону самого режиссера. Александру, мечтавшему сделать Вавилон мировой столицей, было невдомек, что, когда и в самом деле придет эпоха глобализма, Вавилон будет всего лишь деревней в разоренной стране, а его декорацию для кино придется строить в Лондоне. Что объединение народов произойдет не через войны, а через интернет и голливудские мировые хиты наподобие "Александра". И что это ни в малейшей степени не отменит войн, коварства, одиночества и не изменит человеческую природу.