Завтра на сцене Театра киноактера в рамках гастролей тбилисского Театра имени Шота Руставели состоится мировая премьера музыкальной мистерии "Стикс", поставленной Робертом Стуруа на симфонию его постоянного соавтора Гии Канчели. Перед премьерой режиссер ответил на вопросы МАРИНЫ Ъ-ШИМАДИНОЙ.
— В Москве ваш театр очень любят и всегда тепло принимают. Вчерашний "Гамлет", закончившийся овациями зала, показал, что ситуация не изменилась. Почему же некоторые ваши актеры не хотели ехать сюда на гастроли?
— Конечно, это было сказано сгоряча. Просто недавно нашего хореографа, который работал в Петербурге с Марисом Лиепой, после спектакля избили на улице до полусмерти. И потом многие обижены отношением России к Грузии. В последнее время между нашими странами пробежала черная кошка.
— Изменилось ли положение вашего театра в новой Грузии?— Сейчас мы по-прежнему на ремонте и живем за счет одного спонсора, который платит миллионы на ремонт театра и на зарплату нашим артистам. Но новое правительство обещает помочь и прибавить нам бюджет. Мы планируем открыть театр в будущем сентябре премьерой "Витязя в тигровой шкуре" и одновременно справить 125-летний юбилей театра. У нас каждые 15 лет происходит смена поколений, меняется лицо театра. Сейчас я набираю новых артистов, чтобы поставить с ними "Потрясенную Татьяну" молодого драматурга Лаши Бугадзе, ее ставили у вас во МХАТе. А Егор Товстоногов будет ставить у нас другую пьесу Лаши Бугадзе — современную версию истории про Жанну д`Арк: там бедная деревенская девушка слышит голоса, которые призывают ее идти и остановить войну в Чечне.
— Все-таки политика не чужда вашему театру?— Жизнь вторгается в него помимо моей воли. Наш театр находится в центре города — на площади Руставели напротив Дома правительства, и все страшные события последних лет прошли под нашими окнами. Во время тбилисской войны театр чуть не сгорел, потом в него попала бомба. Например, "Стикс" мы впервые сыграли год назад во время "революции роз", и зрители приходили в театр прямо с митингов. Естественно, в этих условиях спектакль звучал по-особому. Мне потом говорили: как ты все это предвидел? Потому что там действительно есть вещи, очень похожие на то, что происходило в это время на улицах. Но Бог знает, я не хотел никаких политических ассоциаций. "Стикс" — это реквием, посвященный родителям композитора и его близким друзьям. Поэтому мы тоже решили посвятить спектакль тем людям, которые ушли из жизни в последние тяжелые для нашей страны годы, так и не поняв, что же с нами произошло. Вместе с актерами мы начали импровизировать, и постепенно все это превратилось в философский разговор о жизни и смерти, о любви, о государстве.
— Вы как-то говорили, что не любите ставить оперу, так как она оставляет режиссеру минимум свободы. Работа с симфонической музыкой вам ближе?
— Я в интервью всегда говорю то, что думаю в тот момент, поэтому они часто противоречат друг другу. Но симфоническая музыка действительно дает большую свободу и в то же время обязывает найти адекватную визуальную форму музыкальной мысли. Например, в "Стикс" я вставил песню "Smile" из фильма Чарли Чаплина в исполнении Майкла Джексона, она у нас превратилась в тему диктатора, хотя эта музыка очень сентиментальная. Мы очень волновались, как это воспримет Гия. Но он театральный человек, и он понял, что тут необходима совсем другая, немного ироничная стилистика.
— Обычно Гия Канчели пишет музыку для ваших спектаклей исходя из необходимости драматургии, а сейчас вы будто поменялись местами, и теперь режиссер идет за композитором.
— Я часто так делаю. Гия иногда мне приносит свою музыку просто так, и вдруг она наполняет меня новыми идеями. Иногда я использую его музыку в качестве драматургии. Когда 9 апреля 1989 года в Тбилиси войска разогнали с помощью газа демонстрацию за независимость Грузии, и 20 женщин погибли в этой потасовке, я к сорока дням сделал спектакль о судьбе Грузии на музыку первого концерта Гии Канчели, написанного для альта Юрия Башмета. Это был мой первый опыт мистериального театра. Спустя пять лет я поставил грузинскую азбуку. Это самостоятельное художественное произведение, написанное как стихотворение. Первые слова грузина состоят из двух гласных "аи" и "иа", что означает "вот фиалка". Когда как-то при Брежневе хотели сделать государственным языком русский, на площади Руставели проходили демонстрации, где на плакатах было написано всего два слова: "Аи" и "Иа". И было все понятно. Тот спектакль назывался "Евангелие от Якова", создателя грузинской азбуки. "Стикс" — мое третье обращение к такому типу спектаклей.
— Мы привыкли видеть ваши спектакли яркими, полными юмора, карнавальными. Литургический "Стикс" означает поворот в вашем творчестве?
— Я не романтик, я вижу жизнь трезво. Но я понимаю, что зрители должны выходить из театра с радостью. Да, нужно показывать жестокую действительность, но нужно и давать надежду. Но сейчас жизнь у нас сложная, и мне тоже иногда бывает не до праздников. Так что мои последние спектакли не такие жизнерадостные, какими были раньше. Но все-таки мы, грузины, относимся ко всему с юмором. Иногда хочется и во время чумы праздника. Поэтому и в "Стиксе" не все так безнадежно. Финал у нас получился оптимистичным.