В Большом зале консерватории открылся фестиваль "Рио--Гавана--Нью-Йорк". Неподходящую к сезону солнечную музыку слушала АЛЯ Ъ-ХАРЧЕНКО.
С самого начала было ясно, что перед представляющим собой сборную джазовую солянку фестивалем "Рио--Гавана--Нью-Йорк" стоит задача объять необъятное. Но все равно вместить в неделю лучшее, что есть в современной бразильской, кубинской и американской музыке, на фестивале очень старались. Знакомых имен даже интересующемуся темой в программе не так много: это вокалист Фредди Коул (брат того самого Нэта Кинга Коула) и знаменитые пианисты Чучо Вальдес, Милчо Левиев и Жоао Донато. Все остальные гости "Рио--Гаваны--Нью-Йорка" у нас абсолютно неизвестны, и эта экзотичность — явный плюс концертов.
Минус, напрягавший с самого начала и исправлению не поддающийся, состоял в выборе зала. Холодный академичный БЗК в список площадок, подходящих для джаза и латино, попасть может разве что по недоразумению. Несоответствие места своей музыке открывавший фестиваль квартет Sexto Sentido, кажется, почувствовал сразу и побороть до конца своего выступления так и смог. Чего только не делали вокалистки в разной степени декольтированных платьях: и кубинские песни пели, и шлягеры Beatles, и в ладоши хлопали, и на месте притопывали. Нет, все было без толку — русский народ упрямо молчал, и на провокации петь хором или хотя бы аплодировать активнее не поддавался. Хотя подбодрить девичье "Шестое чувство" (так переводится название группы) было не зазорно: кубинки и пели недурно, и собой были хороши. Аналогом околоджазового Sexto Sentido в поп-музыке вполне могли бы быть какие-нибудь Destiny`s Child — та же патока в голосе и злоупотребление вокальными украшениями.
Ни то ни другое не характеризует земляков "Шестого чувства" Nuvel Voz, группы артистичной и талантливой. Даже свое появление перед публикой кубинцы превратили в маленькое шоу. Сначала на пустую сцену выпустили двух мужчин в черных костюмах. Без всяких предисловий пара стала издавать в микрофоны странные и разнообразные звуки, похожие то на свистящий чайник, то на непонятное шебуршание, то на царапающую старую пластинку иглу патефона. От этих реалистичных шумовых эффектов всех отвлекло появление женщины. Брюнетка в юбке фасона, который в советских модных журналах называли "солнце-клеш", выбралась откуда-то из зала, поднялась на сцену и стала прохаживаться позади музыкантов, рассеянно глядя по сторонам и довольно высоко задирая подол. Убедившись, что стройность ее ног оценили сидящие в партере, девушка утихомирилась, а на смену ей из-за кулисы вышли еще шесть человек основного состава группы.
В основе манеры Nuvel Voz лежит имитация разнообразных звуков с использованием единственного инструмента — человеческого голоса. Прием более чем не новый, но кубинцам он и удавался, и шел невероятно. До конца первого отделения группа успела исполнить и кучу национальных мелодий, и обработку фуги из "Хорошо темперированного клавира", и даже ("Surpise!" — радостно крикнула солистка Nuvel Voz) импровизацию на тему "Summertime" — и все это легко, точно, слаженно. Квелых московских слушателей кубинцы пытались взбодрить искренне и трогательно, даже вытащили из зала двух девиц, которых заставили причмокивать и кряхтеть для ритмического рисунка композиции. От такой непосредственности музыкантов становилось совсем неловко. Ведь все, что делали Nuvel Voz, было от души, и чувствовалось, что холодность привыкших к совсем другому приему музыкантов обижает.
Смирившись с отмороженностью публики, Nuvel Voz стали веселиться как будто для самих себя. Запал, с которым девушки начали отплясывать самбу на сцене, напомнил о московском концерте другого знаменитого кубинца — Ибрагима Феррера. Тогда в Театре эстрады фурор произвела не только пожилая звезда Buena Vista Social Club, но и его знойная бэк-вокалистка Идания Вальдес, которая своими танцами довела всех мужчин чуть не до обморока. Похоже, что чувство ритма и умение наслаждаться самим процессом танца у кубинок не только врожденное, но и заразительное — по крайней мере, провожали Nuvel Voz восторженным улюлюканьем.
Все второе отделение было отдано человеку, способному вызвать не меньшие эмоции и без вращения бедрами. Пианист, композитор и аранжировщик Милчо Левиев задействован в фестивале "Рио--Гавана--Нью-Йорк" не только соло: на послезавтра запланирован его совместный концерт с другой знаменитостью — пианистом Чучо Вальдесом. Почетный доктор парижской, лондонской и мадридской музыкальных академий поразил собравшихся фирменными приемами обращения с роялем. Перед тем как начать выступление с Московским камерным оркестром, господин Левиев внимательным образом изучил состояние струн и молоточков, что-то подвинтил, подтянул, и только после этого сел за инструмент. Все эти манипуляции, как оказалось, производились неспроста: кульминацией джазовых импровизаций пианиста становились моменты, когда он привставал и попросту дергал нужные струны. Ничего не стоило Милчо Левиеву и углубиться в музыкальные фантазии, затянуть свое соло и повеселить весь оркестр вкраплением в свою партию, скажем, джазовой темы "The Man I Love". В такие моменты дирижер Константин Орбелян оборачивался и смотрел на темпераментного господина Левиева с удивлением и нежностью. Обладатель же нескольких "Грэмми" был щедр не только на эмоции: подаренный букет роз Милчо Левиев по цветку расшвырял в оркестрантов.