—Ив Сен-Лоран и Пьер Берже не раз бывали в России, вы с ними ездили?
Мэдисон Кокс на фоне портрета Ива Сен-Лорана работы Энди Уорхола
Фото: STEPHANE DE SAKUTIN / AFP
Мэдисон Кокс на фоне портрета Ива Сен-Лорана работы Энди Уорхола
Фото: STEPHANE DE SAKUTIN / AFP
—Был с ними в Москве и Ленинграде в 1986 году во время выставки Сен-Лорана. Остались самые яркие воспоминания. Конечно, это совсем не та Москва, что сегодня. Но силу города чувствую до сих пор. Храню воспоминания о визитах в Музей Толстого, Царское Село, Петергоф, Эрмитаж. И они много лет дружили с Лилей Брик и бывали у нее в гостях.
—Почему в празднованиях 60-летия первого показа Yves Saint Laurent вы решили сделать ставку на искусство?
—Искусство всегда, с самого детства питало воображение Сен-Лорана. Под искусством стоит понимать все — и живопись, и скульптуру, и музыку, и литературу, и поэзию, и танец. Он родился в Алжире, далеко от парижского мира искусства. Книги, арт-альбомы были источником его вдохновения. Переехав во Францию, он был завсегдатаем музеев еще до того, как они вошли в моду и там стало слишком людно. Кроме того, вместе с Пьером Берже они собрали большую художественную коллекцию. В этой серии выставок мы хотели показать диалог живописи и скульптуры и моды, то, как искусство вдохновляет моду, провести параллели с произведениями искусства в постоянном собрании каждого музея—участника нашего проекта. А в Музее Орсе представлен диалог с его любимым писателем Марселем Прустом. Это другой пример, это вдохновение идеями. Проект готовился в пандемию, музеи пустовали, никто не знал, как дальше будет развиваться ситуация, будут ли они вообще нам нужны, и мы хотели их поддержать.
—Правда ли, что идею выставки вы согласовывали с Брижит Макрон?
—Нет, не согласовывал. Я действительно ходил к мадам Макрон, чтобы представить наши выставки, и делал я это из вежливости, а не с какой-то задней мыслью. Ведь такого проекта, объединяющего шесть парижских музеев, до нас никто не предлагал. Она была совершенно очаровательна и поддержала нашу инициативу.
—Как вы выстраивали параллели между модой и искусством? На выставках мы видим произведения, которые сам Сен-Лоран называл источниками вдохновения, но есть и пары, например картина—костюм, которые вы, кураторы, подбирали сами.
—У нас не было задачи составлять полностью совпадающие пары, подбирать непременно так, чтобы картина была сюжетом для Сен-Лорана. Хотя они, безусловно, есть — и платье «Мондриан» 1965 года, чей геометрический рисунок и строгий крой повторяют абстрактные полотна художника, и жакет по мотивам портрета Нуш Элюар Пабло Пикассо, и румынская блуза 1981 года, как на картине Матисса. Но не всегда это было возможным. Например, в коллекции Музея Орсе есть картина «Завтрак на траве» Клода Моне. В 80-х Сен-Лоран сделал платье под ее влиянием, и оно было готово для выставки, но в итоге его участие пришлось отменить, так как свет в зале не отвечал условиям хранения и экспонирования. В этом заключалась главная проблема выставок — как показывать вещи в музейных залах, ведь у тканей совершенно иная восприимчивость к свету (в художественных музеях много технических требований к свету, к его направлению, к температуре. В музеях моды совершенно другие технические параметры.— «Коммерсантъ. Стиль. Женщины»).
—Вопрос, который задает себе каждый на этих выставках,— где граница между вдохновением и копированием?
—Конечно, и Сен-Лоран сам неоднократно об этом говорил, шутил, что он неудавшийся художник и все, что ему остается, это копировать гениев. Но если серьезно, то его вещи никогда не были полной копией, потому что он переводил их в трехмерное пространство.
—А по каким критериям вы рифмуете платья Сен-Лорана с картинами Пьера Боннара в Музее современного искусства или, например, с оптическими иллюзиями в полотнах Виктора Вазарели в Бобуре? Сен-Лоран никогда не цитировал их как источники вдохновения.
—Действительно, Пьер Боннар никогда не был художником, которого Сен-Лоран мечтал перевести в костюм или платье. Но сохранилась переписка с его самым важным поставщиком тканей, которому он пишет: «Сходи посмотри на Боннара в музей и найди мне похожую ткань». Так родилась параллель в Музее современного искусства. Диалоги с картинами Виктора Вазарели или Мартиала Райса в Центре Помпиду — это совпадение со временем, с модой на поп-арт и оп-арт. А выставка в Музее Орсе сделана совсем в другом ключе: там мы попадаем в среду Марселя Пруста, которая так вдохновляла Сен-Лорана. Пять смокингов начиная с 1964-го по 2002-й намеренно представлены без дат, потому что они выглядят так современно, что хоть сегодня надевай!
—Кого из художников он знал лично? Пикассо?
—Насколько мне известно, с Пикассо они никогда не встречались. Разве что на юге Франции. Берже — да, он был знаком и с ним, и с Жаном Кокто тоже. Но другом Пикассо никогда не был. В отличие от его дочери Паломы, которая была близким другом Ива.
—А из современников с кем дружил? С Уорхолом?
—С Уорхолом они очень дружили, вместе проводили каникулы, он часто приезжал в Марракеш в конце 60-х — начале 70-х годов, где Сен-Лоран и Пьер Берже проводили очень много времени, там был, по сути, их второй дом. Весь американский поп-арт 60-х вдохновлял Сен-Лорана, с Томом Вессельманом они тоже были друзьями, и Ив сделал много вещей по следам его картин.
—Фонд как-то связан с сегодняшним домом Saint Laurent?
—Нет, никак. Фонд изначально был независимым. Но мы сегодня, что называется, близки как никогда. У нас продуктивные, хорошие отношения с креативным директором Энтони Ваккарелло и с президентом Франческой Беллиттини. Наша роль — сохранение и продвижение наследия Ива Сен-Лорана до момента его ухода из большой моды. Но это не значит, что у нас нет связи с сегодняшним днем. Последняя доковидная выставка была посвящена Бетти Катру, музе Сен-Лорана, и Ваккарелло был куратором и сценографом.
—Когда вы познакомились с Ивом Сен-Лораном и Пьером Берже?
—Боже! Вы еще не родились! В 1978 году.
—И вы были рядом всю их жизнь?
—Одно время мы были очень близки, но в 1989 году я решил вернуться в США — так было правильнее для всех. Делал карьеру в Нью-Йорке, работал как ландшафтный архитектор. Но все эти годы мы поддерживали отношения, и после того, как Ив принял решение закрыть дом и создать фонд, они предложили мне стать его вице-президентом. А после смерти Пьера в 2017 году я его возглавил, так что я с фондом с первых дней.