концерт музыка
В Большом зале консерватории прошел заключительный концерт абонемента "Дирижирует и читает Геннадий Рождественский". Звучала музыка Альфреда Шнитке: "Торжественный кант", Concerto grosso #6, Восьмая симфония и сюита из музыки к кинофильму "Сказ про то, как царь Петр арапа женил". Участие в концерте солиста "Любэ" Николая Расторгуева показалось СЕРГЕЮ Ъ-ХОДНЕВУ явно лишним, но публика была в восторге.
Именно этот концерт из всего осуществленного Геннадием Рождественским этой осенью цикла, пожалуй, больше всего занимал досужие умы. И не только потому, что был полностью посвящен музыке Шнитке, которая только что в очередной раз продемонстрировала собственную притягательность для столичной публики на фестивале памяти композитора. Хотя, строго говоря, этот концерт Геннадия Рождественского и Государственной симфонической капеллы был устроен по той же логике, что и мероприятия фестиваля. Там известные музыканты исполняли те произведения Альфреда Шнитке, которые были написаны для них или им посвящены. У маэстро Рождественского с произведениями композитора тоже более чем отчетливые личные отношения: Шнитке посвятил дирижеру десятки своих сочинений. Вот, например, прозвучавший в начале концерта "Торжественный кант" для скрипки, фортепиано, хора и оркестра — подарок к 60-летию дирижера; Симфония #8 также посвящена дирижеру и им впервые исполнена десять лет назад; шестой "Кончерто гроссо" написан для жены дирижера, Виктории Постниковой, и ее сына, скрипача Александра Рождественского. Что же до сюиты из музыки к "Сказу про то, как царь Петр арапа женил", то ее Геннадий Рождественский и вовсе составил самостоятельно, а впервые дирижировал ею именно в этот вечер.
Но не только в статусе мировой премьеры состояла занимательность. На общей афише концертов абонемента в перечне солистов сразу под именами Виктории Постниковой и Александра Рождественского значилось: "Народный артист России, солист группы 'Любэ' Николай Расторгуев". В фильме Александра Митты в главной роли снялся Владимир Высоцкий, и он же, как известно, пел песню про то, что "сын чернокожего царя врагами взят в полон", и о том, что с ним потом приключилось. Вряд ли приглашение лидера "Любэ" было прямо-таки вынужденной мерой (нешто нельзя было просто выпустить песню из сюиты, которая втрое короче общей протяженности музыки к фильму). Скорее получался эксперимент именно в духе Шнитке, зазвавшего в свое время Аллу Пугачеву петь вместе с Эриком Курмангалиевым партию Мефистофеля в "Истории доктора Фауста".
Нельзя сказать, чтобы эксперимент получился завораживающим; на поверку участие Николая Расторгуева само по себе добавило мероприятию достоинства весьма скромные. Петь ему предстояло в микрофон, так что особенных волнений выход на сцену БЗК вроде бы не сулил, однако ж певец все-таки переволновался. "Баллада о Ганнибале" была спета на редкость скверно, похоже, даже на эстрадный вкус — поспешно, неуверенно и фальшиво. Признаться, даже Московская капелла мальчиков, чисто, мягко и с прекрасным звуком исполнившая заключительный номер сюиты, "Стихиру", на таком фоне смотрелась компанией просто-таки вундеркиндов.
Впрочем, если отвлечься от фронтмена "Любэ", резчайшая стилистическая контрастность двух отделений — единственное, в чем этот концерт можно упрекнуть всерьез. После сонористики и "новой тональной логики" произведений из первого отделения, которые не всеми воспринимаются легко и с непосредственным удовольствием, музыка к "Сказу..." создавала совершенно ложное впечатление инаковости. Ее простота и доступность на самом деле страшно ироничны, а местами и впрямую насмешливы; это "полистилистика" Шнитке в ее самом отчетливом, вплоть до намеренной китчевости, выражении. То, что на самом деле оркестр именно что оба отделения играл с одинаковой степенью внятности, остроумия, аккуратности (шероховатые скрипки не в счет),— это немаловажное обстоятельство для огромного количества слушателей осталось "за кадром". Обманчивая бесхитростность этой музыки (устроенной на деле куда как хитроумно), интересный конферанс Геннадия Рождественского да и промелькнувшее выступление Николая Расторгуева (куда же без него) — все это даже у кое-кого из партерной публики вызывало нелепые возгласы "ведь мог же писать приятную музыку, оказывается". Но никуда не денешься: концерт удался, публика в восторге, а для популяризации музыки Шнитке, видимо, сгодятся и обманчивые ощущения.