Российский кинопрокат работает в прежнем режиме — из всех грядущих премьер поступила информация только об отмене выхода на экраны фильма режиссера Владимира Мункуева «Нуучча», запланированного на 17 марта. Среди картин, вышедших в прокат,— мюзикл «Сирано» Джо Райта, вольная экранизация пьесы Эдмона Ростана. Рассказывает Юлия Шагельман.
Визуальное решение фильма демонстрирует приверженность Райта пышной театральности
Фото: UPI
Визуальное решение фильма демонстрирует приверженность Райта пышной театральности
Фото: UPI
«Сирано де Бержерак» Ростана, написанная в 1897 году «героическая комедия» в стихах, с первого же представления встретила бешеный восторг у публики и до сих пор остается одним из самых популярных произведений во всем мире. Новые театральные постановки появляются едва ли не каждый год, а экранизирована пьеса была больше десятка раз, начиная с 1900 года. Причем среди этих экранизаций как классические, прилежно следующие тексту, так и весьма вольные адаптации, вроде «Когда я стану великаном» Инны Туманян (1978), снятого на киностудии имени Горького. Там действие было перенесено в обычную советскую школу, а главный герой в исполнении тогда еще совсем юного Михаила Ефремова комплексовал не из-за большого носа, а из-за маленького роста — прямо как Сирано, сыгранный Питером Динклейджем.
Вообще, выбор Динклейджа на главную роль — решение, которое можно без преувеличения назвать гениальным. Можно предположить, что основная заслуга тут принадлежит супруге актера, сценаристке Эрике Шмидт — именно она вместе с музыкантами инди-рок-группы The National Аароном и Брайсом Десснерами в 2019 году превратила пьесу Ростана в офф-бродвейский мюзикл, который и лег в основу картины Джо Райта. Тем не менее, каковы бы ни были семейные связи, сама фактура Динклейджа уже делает излишним нелепый грим с накладным носом и в то же время помогает современному зрителю понять переживания Сирано по поводу своей наружности. А главное, он действительно отличный актер, за восемь сезонов «Игры престолов» отточивший до совершенства уникальную смесь бравады и глубокой неуверенности в себе, самоуничижительного юмора и бешеной гордости — самое то, что нужно для образа романтического поэта и бретера, который влюбляется, вступает в перепалки с сильными мира сего и дерется на дуэлях с одинаковой страстью. Кроме того, у Динклейджа — едва ли не единственного в касте — имеется какой-никакой певческий голос, хотя музыкальные номера здесь настолько невыразительные и бесцветные, что их бы не спасли и профессиональные исполнители.
Увы, все остальные приемы и находки создателей далеко не так удачны. Визуальное решение фильма снова в полной мере демонстрирует приверженность Райта пышной театральности — и здесь она поначалу даже кажется вполне уместной, учитывая повышенный градус романтизма первоисточника. Из сумрачного Парижа 1640 года режиссер перенес действие в условный XVIII век — особого нарративного смысла в этом нет, зато дает возможность заполнить кадр нарумяненными лицами, пудреными париками, бантами, кружевами и шелками пастельных цветов. Отсутствие конкретной привязки ко времени и месту действия убирает и возможные претензии к «слепому кастингу», он здесь чисто декоративный: то, что Кристиан (Келвин Харрисон) в этой версии темнокожий, никак не меняет рисунок его роли. Примерно теми же соображениями, наверное, объясняется то, что снимали «Сирано» на Сицилии, в барочных городах-памятниках: ведь это просто красиво, когда экран заливает теплый солнечный свет, везде пальмы и архитектурные завитушки.
В этом Джо Райт похож на Роксану (Хейли Беннетт, загримированная под фарфоровую пастушку и с примерно таким же, то есть нулевым, отблеском мысли в глазах), которая предпочитает неказистому Сирано красивого, но недалекого Кристиана, несмотря на декларации о том, что остроумие и красноречие для нее важнее внешности. Так и для режиссера красота, точнее даже, красивость картинки оказывается важнее содержания, что парадоксальным образом противоречит самому посылу пьесы. Кроме двух сцен в самом начале, в которых Сирано изгоняет со сцены бездарного актера Монфлери и убивает на дуэли заносчивого аристократа де Вальвера (Джошуа Джеймс), поставленных практически как рэп-баттлы, смело и энергично, из фильма практически исчез юмор, и героическая комедия превратилась в скучную мелодраму, которую еще больше прибивают к земле тяжеловесные заунывные баллады, абсолютно не отличимые друг от друга, поется в них о любви и желании или скорой гибели на войне целой армии. А изобилующие каламбурами и игрой слов ростановские стихи переписаны вялой прозой, или того хуже — переложены в тексты песен, отдающие такой пошлостью, которая точно бы заставила оригинальную Роксану наморщить свой прелестный носик.