Инцест и милитаризм

Вчера в Интерьерном театре были объявлены претенденты на старейшую в России — она существует с 1978 года — независимую литературную премию Андрея Белого за 2004 год в номинациях "Проза", "Поэзия" и "Гуманитарные исследования". Победителей назовут на московской книжной ярмарке Non Fiction, а сами призы — бутылка водки, яблоко и один рубль — будут вручены в конце декабря.

       На оглашение шорт-листа премии Андрея Белого ходят вовсе не затем, чтобы услышать имена номинантов. Многие из них просто ничего не говорят до поры до времени литературной общественности. Неторопливое жюри вылавливает их то в интернете, как казанца Эдгара Бартенева (повесть "Охота"), то в малоизвестном журнале "Солнечное сплетение", как иерусалимского поэта Леонида Шваба — по двусмысленному замечанию поэта Александра Скидана, единственного, кто хоть как-то выделяется на унылом фоне израильской русскоязычной словесности. Причудливым образом такие литературные "НЛО" соседствуют в шорт-листе с представителями "бомонда". Например, с номинированной на Букер Людмилой Петрушевской (роман "Номер один, или В садах других возможностей"), "новомирским" Николаем Кононовым (роман "Нежный театр"), лауреатом премии "Дебют" Денисом Осокиным ("Барышни тополя") или культурологом Михаилом Ямпольским с первым томом фундаментального "Возвращения Левиафана", исследованием "физиологии символического".
       Нет, на такие пресс-конференции ходят, чтобы насладиться игрой ума членов жюри, старающихся дать определение каждому номинанту не банально, не отвлекаясь на всякие там сюжеты или характеры, а по-петербургски изощренно, через метафоры и аллюзии. Например, исследование Михаила Рыклина "Время диагноза" — "демифологизация общества, нуждающегося в новых мифах", сама по себе являющаяся "ремифологизацией быта". "Нежный театр" — подлинное развитие петербургской традиции: "мрак Эроса, инцест, суицид, регресс личности". Роман Игоря Гельбаха "Утерянный Блюм" отличает "средиземноморская тоска", но его Средиземноморье оборачивается "пустой ванной". А Александр Раппапорт в "99 письмах о живописи" отвечает на метафизический вопрос, "можно ли идти в музей, если тебя укусил художник Кулик".
       В поэтическую часть шорт-листа вошли Arcadia живущей в Вене Елизаветы Мнацакановой и "Темная азбука" москвича Дмитрия Тонконогова, а также "Избранные стихи и хоры", переехавшего из Петербурга во Франкфурт-на-Майне Олега Юрьева. Также на премию претендует проза "Зеленые холмы Австрии" создателя группы "Новые тупые" Сергея Спирихина, гуманитарные исследования Гасана Гусейнова "Д.С.П.": том I "Материалы к русскому словарю общественно-политического языка XX века" и том II "Советские идеологемы в русском дискурсе 1990-х годов" и Юрия Левинга "Вокзал — гараж — ангар. Владимир Набоков и поэтика русского урбанизма".
       Но писатели все-таки остаются живыми людьми, способными на самоиронию, — не случайно уже в процессе пресс-конференции зарождались забавные языковые коллизии. Так "посткиплинговская" поэзия израильтянина Михаила Генделева, оказывается, "сочетает эротическую ноту с милитаризмом израильской военщины". А поэзия рычащего, выпевающего а-ля рэп свои стихи Андрея Родионова была охарактеризована как "предельно индивидуалистическая гражданская лирика в духе раннего Маяковского". Но поэтесса Елена Фанайлова решила объяснить присутствующим, что, собственно говоря, имеется в виду, развеять туман словес. "Матом непрерывно ругается", — прокомментировала госпожа Фанайлова из зала творчество господина Родионова, напомнив всем присутствующим, что древо литературы и жизни вечно зеленеет. И, возможно, главная интрига декабрьской церемонии будет состоять как раз в том, что усладит слух приглашенных: абстрактно-футуристическая музыка стихов Елизаветы Мнацакановой или отборный пригородный дискурс Андрея Родионова.
МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ