Люди гибнут над металлом

В прокат выходит постапокалиптическая притча Энтони Хэйеса «Жажда золота» (Gold). Юлия Шагельман считает, что из фильма мог бы выйти эффектный триллер о выживании, если бы режиссер сумел удержаться и не превратить его в довольно прямолинейное моралите.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

«Жажду золота» снимали в австралийских пустошах, как будто специально созданных для того, чтобы служить завораживающим и пугающим фоном для постапокалиптических фантазий. Наиболее эффектный пример в истории кино — это, наверное, трилогия Джорджа Миллера «Безумный Макс» и ее сиквел 2015 года «Дорога ярости». Впрочем, фильм его соотечественника Энтони Хэйеса — актера, переквалифицировавшегося в режиссеры (это его вторая полнометражная работа) и самого сыгравшего в картине одну из главных ролей, гораздо скромнее по размаху. Здесь всего семь безымянных персонажей, один из которых младенец, и почти нет декораций, а мир, судя по всему, не слишком далекого, но весьма мрачного будущего после предполагаемой экологической катастрофы обозначен всего несколькими скупыми штрихами. Место и время действия указаны во вступительном титре как «где-то» и «когда-то», в кадре пару раз мелькают дорожные указатели на четырех языках, включая арабский и русский (необычно грамотный для зарубежной постановки): в общем, ясно, что автор хочет не столько рассказать историю, сколько высказаться о невеселых перспективах человечества в целом. Впрочем, первое ему тоже вполне удается: здесь есть и саспенс, и пара не самых предсказуемых сюжетных поворотов, и крепкие актерские работы, которые надежно удерживают зрительское внимание, хотя ближе к финалу даже экономный хронометраж в 96 минут начинает все-таки казаться слегка избыточным.

Герой, названный в титрах просто Мужчина номер 1 (Зак Эфрон) прибывает из ниоткуда в никуда на поезде. Он бородат, грязен, покрыт шрамами и хромает, но не утратил остатков человечности — отдает кусок своей еды тому самому младенцу, который тоже едет вместе с матерью в одном с ним пустом товарном вагоне. Они продолжают свой путь, а мужчина сходит на станции, больше похожей на полузаброшенный каменный сарай, окруженный кучами мусора. Здесь он должен встретиться с Мужчиной номер 2 (Энтони Хэйес), который отвезет его на столь же побитом и проржавевшем, как все здесь, джипе на некую стройку. Вся информация о ней, что есть у первого мужчины,— это потрепанная рекламная листовка, обещающая потенциальным рабочим невероятные возможности. Второй, очевидно, лучше знакомый с местными реалиями и вообще более опытный, просматривает ее со скептическим хмыканьем: он не уверен ни в правдивости ожиданий, ни в том, что новоприбывший придется на стройке ко двору.

Однако работа есть работа, и они едут через бесконечную, почти добела выжженную солнцем степь, останавливаясь на ночевки и разжигая костры, чтобы отогнать завывающих где-то за кадром диких собак. На второй или третий день пути из-за неосторожности героя Эфрона машина глохнет, но это неожиданно оказывается к лучшему (или все-таки нет?): мужчины обнаруживают в земле огромный золотой слиток. Он настолько велик, что выкопать его можно только с помощью экскаватора, а значит, кто-то должен за ним отправиться, а кто-то — остаться охранять золото. После пропитанного взаимным недоверием обсуждения на месте остается Мужчина номер 1, хотя у него нет ни опыта выживания в пустыне, ни, судя по его дальнейшему поведению, малейшего представления о таковом.

Оставшийся час с небольшим Эфрон проводит на экране почти в полном одиночестве, наедине со слепящим солнцем, растрескавшейся землей, несколькими сухими деревьями и собаками, подбирающимися все ближе к стоянке. Понятно, чем привлекла актера эта роль, ведь почти всю свою карьеру он проводит в попытках убежать от запустившего ее образа ясноглазого похитителя девичьих сердец из франшизы «Классный мюзикл». Чтобы изменить первое впечатление, которое большинство зрителей, думается, уже и так бы позабыли, Эфрон не побоялся даже сыграть знаменитого маньяка-убийцу Теда Банди. В «Жажде золота» же он выдает зрелый немногословный перформанс, построенный в основном на телесной выразительности, и выглядит весьма убедительно в роли человека, страдающего физически и постепенно сходящего с ума от окружающих его безжалостных природных условий. Судьба его героя в принципе очевидна с самого начала, но наблюдать за тем, как он приближается к бесславному концу, все равно достаточно жутко.