Завершившийся первый сезон сериала «And Just Like That...» — продолжение «Sex And The City» — в числе многих разочарований принес одно совсем уж неожиданное: героини перестали быть модными. Размышляя о том, почему так вышло, можно понять, что мы сегодня вообще имеем в виду, когда произносим слово «модный».
Фото: HBO max
Фото: HBO max
Массив критических отзывов на AJLT — и профессиональных, и любительских — огромен, и главная претензия к сериалу звучит так: героинь будто бы 20 лет продержали в шкафу. Как иначе могло получиться, что привлекательные, смелые, амбициозные, тридцати-с-чем-то-летние женщины, акулы Манхэттена, превратились в неловких, неуверенных, нелепых 50+ теток? Теперь они постоянно спотыкаются обо все эти новые штуки — гендер, расу, квир и пр.— и не очень понимают, как обращаться с окружающим миром. И в том числе — с современной модой.
Тут надо оговориться. Немногочисленные защитницы сериала говорят его обвинительницам: «вы просто не можете простить героиням, что они постарели». Справедливо это замечание или нет, мы обсуждать не будем, это не наша тема, но в любом случае к моде оно никакого отношения не имеет. Женщины 50+ за последние годы стали любимейшими моделями лучших современных дизайнеров. Да, скажем, 15 лет назад они все должны были быть как Мэй Маск — 36-й размер, подтянутые морщины, подсиненные седины; пять лет назад требования к модельности их внешности снизились, но было еще заметно, что их участие в дефиле — дань «повестке». Но теперь на подиум выходят нормальные, не слишком ухоженные женщины с обычными 50-летними телами — и видно, что дизайнеры не просто приспособились к ним, но успели их полюбить: именно им достаются лучшие луки коллекций. Так что немодность героинь никак нельзя связать с тем, что они постарели.
А с чем же тогда?
Строго говоря, Саманта и Шарлотта не были модными и в S&C — они были нарядными. Но нарядными таким образом, какой в конце 1990-х вполне сливался с модой, был ее частью. Как выглядит сейчас Саманта, нам не показали, а Шарлотта осталась в чем была — платьица a la new look, изящные туфельки, маленькие сумочки; 20 лет назад в этом была милота, а сейчас — сплошное унынье. В ее случае, впрочем, это не вызывает особого удивления — еще в оригинальном сериале было понятно: эта женщина уверена, что нашла свой образ и будет верна ему, пока смерть их не разлучит.
Фото: HBO max
Фото: HBO max
Фото: HBO max
Фото: HBO max
Фото: HBO max
Фото: HBO max
Фото: HBO max
Фото: HBO max
Миранда — о, с Мирандой дела обстоят особенно грустно. Она сейчас полностью соответствует характеристике, которую Кэрри в S&C как-то дала женщине, стоявшей перед ней в очереди в кино: «неместная». А ведь именно Миранда в первых сезонах S&C в свободное от корпоративного адвокатского мира время выглядела самым близким к сегодняшнему дню образом — джинсовые комбинезоны оверсайз, большие пуховики, смешные шапки. Сейчас она одета как учительница из Айдахо, приехавшая в большой город на конференцию и по этому поводу приодевшаяся: какие-то нелепые платья-рубашки, туфли на танкетке и юбки до полу, узкие джинсы и топы с голыми плечами с все теми же танкетками. Короткую рыжую стрижку заменило уложенное шлемом седое (да, седое, но все равно нисколько не крутое) каре, которое начинает завиваться игривыми локонами, стоит только возникнуть любовной линии, и загорается прежней полноцветной рыжиной в финале, когда любовь побеждает все. А ведь если бы она, в соответствии со своей новой идеологией («Life is too short to be a lawyer») и новым экзистенциальным опытом («I hate my life»), просто забила бы на то, как выглядит, и стала одеваться во что попало, все сложилось бы как нельзя более удачно. Но такой возможности создатели сериала ей не предоставляют.
По нарядам Кэрри видно, как старательно художники по костюмам воспроизводят тот mix & match, который когда-то для нее придумала Патриция Филд,— полагая, видимо, что в этом и состоит ее вечный и неизменный стиль. И делают ее таким образом отчаянно несовременной. (Впрочем, поскольку Сара Джессика Паркер выступает в сериале одним из сопродюсеров, вполне вероятно, что ответственность за внешний вид Кэрри и, в частности, за шифоновые юбки лежит на ней.)
Mix & match — имя революции, которую S&C совершил в свое время в массовом понимании моды. Сериал так страстно полюбили женщины всего мира не только за то, что героини обсуждали секс — разный секс — и называли вещи, с ним связанные, своими именами, но прежде всего за то, как они одевались. Не просто ярко, эффектно, нарядно — но именно отчетливо модно, иначе, чем все вокруг тогда. То, как Патриция Филд собирала луки героинь, как соединяла цвета, фактуры и стили в одном наряде — и прежде всего это касалось Кэрри, конечно,— определило фэшн-сознание целого поколения. Mix & match похоронил идею total look, полностью поломал казавшиеся прежде незыблемыми правила типа «сумка в тон туфель» или «не больше трех цветов за один раз». Mix & match с его безумными сочетаниями всего со всем, когда ни один предмет не должен подходить по цвету и стилю ни к какому другому и ни один аксессуар не должен привычно сочетаться с одеждой, породил настоящий стилистический паттерн. С момента его появления без соединения фуксии с маркерным желтым, а также спортивных шортов с кружевной комбинацией и вязаной кофтой лук стал не лук и аутфит — не аутфит.
Но современная мода больше не мыслит категориями луков (да и само слово теперь используется исключительно в индустриальных целях — для обозначения выхода модели на показе). Напряженно собранный лук остался в прошлом — а вместе с ним и азартная охота за вещами в винтажных магазинах, дорогих бутиках и на барахолках, вдумчивое составление из них сногсшибательных сочетаний и старательное прилаживание их к себе.
Та несуразность наряда, которая составляла весь смысл mix & match, сама по себе больше не фэшн-стейтмент, хуже того, это прямо-таки антистейтмент. Кэрри, которая приходит в ресторан на ланч с подругами в каких-то оборках и пилотке на голове, а еду готовит в викторианской блузе и широкополой шляпе с задрапированной тульей, выглядит не просто не модно, но удручающе немодно.
Так она выглядит и когда с больной спиной ходит на каблуках. Все еще ходит на каблуках! Кэрри, бегающая по Нью-Йорку на шпильках в 1998-м, была супершикарной, это казалось абсолютной мечтой, и все хотели ей подражать. Кэрри, накручивающая в 2021-м километры на каблуках, выглядит еще более несуразно, чем когда несмешно шутит про Barneys и мастурбацию. Шеренги ее шпилек в гардеробной сейчас выглядят не как храм моды, а как полки московских «элитных» комиссионок, куда все сносят свои лабутены. И только своей несуразностью и поражают воображение.
20 лет назад мода была этаким праздником жизни, гламурным, веселым и беззаботным, каким она больше не воспринимается и не является. Из моды вышла разряженность как таковая, искусственная избыточность. Точнее, она, эта разряженность, целиком переместилась в пространство кэмпа — а он, в свою очередь, стал убежищем для всех странных, необычных, отличающихся от условной нормы людей. И в этом пространстве существуют разные сущности — от героев Алессандро Микеле до Ким Кардашьян. Но Кэрри & Co — не они, а благополучные и даже вполне буржуазные белые женщины. Нелепо наряженные и немодные.
Как вообще определять модность/немодность в ситуации, когда мода перестала быть нормативной? Когда нет очевидных маркеров модности? Когда не стало всех этих «длина сезона, цвет сезона, фактура сезона», набора каких-то железно модных предметов, когда даже с модным силуэтом все уже совсем не четко? Сейчас неважно, подходят друг к другу ваши сумка и туфли или, напротив, одно — лиловое, а другое — оранжевое, или вообще все одинаково бордовое. Неважно, все ли на вас надето вразнобой или выдержано в одном стиле. Ни один из вариантов не погубит, но никакой и не спасет.
Насколько модно выглядит человек, зависит совсем не от надетых на него конкретных вещей и уж точно не от его возраста. Все зависит от вкуса и видения, с одной стороны, и понимания современности — с другой: в пространстве между ними возникает определенное движение, напряжение, завихрение — you name it, и вот оно-то, вообще-то, и определяет то, что называется «модой».
Объясняя, почему так случилось, можно вспомнить всю историю моды последних примерно десяти лет — нормкор, новый минимализм, новую женственность и даже новую маскулинность, гендерную прозрачность и гендерную амбивалентность, ugly fashion и моду готового слова, наконец. Но если по-простому, то первое, что хочется сказать — в том числе и героиням «And Just Like That»,— «не надо так стараться!»
Важно то, насколько свободно и современно проявляет себя ваш личный вкус. Насколько вы способны заметить, когда какое-то сочетание вещей или форм из модного становится штампованным, насколько вы способны чувствовать, какой сдвиг привычных пропорций сделает заурядную комбинацию вещей модной, вообще чувствовать баланс обычности и необычности, спорта и шика, ретро и футуризма — разного с разным или подобного с подобным. Но суть в том, что все это должно выражать естественность ощущения себя в своем теле и в своей одежде.
Мода — это больше не декорирование в маст-хэвы сезона и не повторение луков из глянца — это способ рефлексии, способ взаимодействия с миром, способ справляться с жизнью, если хотите. Чтобы выглядеть cool, нужно как-то все это осознавать. Именно такая осознанность, такая рефлексия и такая включенность, если применить популярную терминологию, и определяют сегодня модность — модные люди не наряжаются, модные люди выражают себя и свое время. Выбирая объемы, силуэты, гендерные роли и остальное, они выбирают свой образ. AJLT.
Подписывайтесь на Weekend в Facebook