Цены на нефть стремятся к $100 за баррель. В то время, как западные инвесторы волнуются по поводу геополитической напряженности, инвестиций в Россию, наметился некий отток в январе из российских активов. На этом фоне акции «Роснефти» выглядят стабильно, нефтяная компания в последние недели сделала прорыв на внешних рынках, заключено гигантское соглашение с Китайской Народной Республикой. Что это для «Роснефти», что это в целом для Российской Федерации? Об этом экономические обозреватель “Ъ FM” Олег Богданов побеседовал с доцентом департамента Финансового университета при правительстве Российской Федерации Леонидом Крутаковым.
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ
— Насколько масштабное соглашение для «Роснефти» — 100 млн тонн за 10 лет? И что это принесет в целом Российской Федерации стратегически?
— Надо разделить вопрос стратегии и бизнеса. Потому что с точки зрения бизнеса контракт действительно крупный, серьезный. А вот с точки зрения политических последствий, я говорю про визит президента в Китай и совместное заявление с Си Цзиньпином о стратегическом глобальном партнерстве, это выход за союзнические отношения в гораздо более плотное и тесное взаимодействие уже на геополитическом и геоэкономическом уровне.
Поэтому неудивительно, что во время этого визита Владимира Путина сопровождал глава «Роснефти». Игорь Сечин является ответственным секретарем комиссии по ТЭК при президенте, которая в том числе курирует российско-китайские бизнес-форумы, делая энергодиалог между Москвой и Пекином содержательным. По сути, Сечин является ведущим стратегом в нефтегазовом бизнесе, в ТЭКе, энергетике как таковой. Собственно, этот визит, этот контракт и реакция рынка лишь подтвердили конструкцию, которая сложилась давно.
— Наш президент говорил о том, что нужно увеличивать долю расчетов в национальных валютах. Контракты — это хорошо, но ведь большая часть заключается в иностранной валюте. Каким образом здесь будут продвигаться дела, с вашей точки зрения?
— Я думаю, что уход от доллара в расчетах по крупным и долгосрочным контрактам — это стратегическая линия. В долларовой массе сосредоточено такое количество глобального долга, что тот, кто принимает его в расчеты, невольно берет и проценты по погашению этого долга на себя. В этом смысле доллар с экономической точки зрения становится неэффективным.
У нас в университете есть специалист, который специализируется на валютном рынке. Он вывел математическую модель: если Индия, Россия и Китай создадут собственную систему взаиморасчетов на основе, например, трех валют, то процент по кредиту автоматически опустится до 2%. Поэтому переход на национальные или новые некие системы взаиморасчетов — это стратегическая линия.
Когда создавался «Северный поток-1», тоже шла речь о том, чтобы произвести его по принципу обмена активами, то есть Ruhrgas заходит в месторождения, становится собственником, а «Газпром» становится собственником распределительной части, естественной какой-то акционерной части распределения сетей Германии. То есть создавался тесный альянс, который сейчас развален через третий энергопакет, и теперь мы видим, что в Европе происходит.
В Азии именно по этому принципу и строится сейчас энергетическое сотрудничество России с Китаем и с Индией. Неслучайно Национальный совет по развитию США отмечал это как одну из главных угроз. Правда, они писали о том, что союз пока невозможен — это был 2008 год — в силу того, что национальный эгоизм превалирует над пониманием общей выгоды. Вот сейчас мы видим, что общая выгода становится понятна всем партнерам этого процесса.