Обращенные в джунгли

Отдыхала Ольга Волкова

Сейчас мир только начинает заново открывать Камбоджу. Год-два, и туристов здесь будет куда больше. Так что ехать сюда надо прямо сейчас — полупустынные башни древнего Ангкор-Вата на закате куда как лучше того же Ангкор-Вата на закате, но усеянного толпой японцев. Конечно, Камбоджа всегда останется сверхэкзотикой — но сейчас-то здесь такой эксклюзив, что круче еще поискать.

За последние полвека Камбоджа меняла имя ровно шесть раз. Освободившись в 1953 году от французских колонизаторов, она назвалась Королевством Камбоджа, и управлял ею король Нородом Сианук. Потом его свергли, и страна стала Кхмерской республикой. Но ненадолго: в 1975-м пришли красные кхмеры, и они переименовали государство в Демократическую Кампучию. А через четыре года в Кампучию вошли вьетнамские войска — и страна на десять лет превратилась в Народную Республику Кампучию. Потом вьетнамцы ушли, и страна стала Государством Камбоджа. А в 1993 году круг замкнулся — и вот сейчас мы опять в Королевстве Камбоджа, во главе которого опять же стоит все тот же чудом сохранившийся король Нородом Сианук.

Французы сотню лет назад нашли затерянные в джунглях храмы Ангкора — и в конце XX века мир обнаружил их заново. Французам тогда пришлось всего лишь немного отчистить храмы от джунглей — открывателям наших дней пришлось освобождать окрестности от мин. Хотя само по себе чудо уже то, что при Пол Поте все это попросту не смели с лица земли: ко всему прочему красные кхмеры не одобряли религию, монастыри, храмы и монахов, считая, что народу этот опиум не нужен.

Кстати, об опиуме: лучший камбоджийский сувенир — это местные антикварные приспособления для употребления опиума, фарфорово-серебряные чаши с трубочками. Очень красиво — если забыть об их предназначении. Другие сугубо местные сувениры — разные серебряные штуковины, от пепельниц до будд, деревянные фигурки, сделанные по моделям тысячелетней давности, шелк ручной работы и компасы для распознавания направления, откуда могут прийти злые духи.

Однако вернемся к храмам. Как бы то ни было, необходимость уничтожения тысячелетних культовых сооружений красными кхмерами была из виду упущена. Странно, конечно,— ведь у афганских талибов не дрогнула рука взорвать гигантские статуи будд; точно так же мир мог запросто лишиться и этого чуда света. То есть вот стояла бы я сейчас у окна своего номера в роскошном отеле Raffles Grand D`Angkor в городе Сиемреапе — и что? На горизонте не виднелись бы гордые башни Ангкор-Вата? А что бы там виднелось? Ничего?

Отель Raffles Grand D`Angkor тоже кое-что повидал. Построенный еще при французах, он принимал у себя и светскую довоенную публику, также интересовавшуюся местными достопримечательностями, и красных кхмеров — наверняка если бы отель мог, он бы захлопнул перед ними свои двери и обрушил на них свою крышу. Сейчас у него совсем другая, шикарная жизнь. Контингент постояльцев интернационален. Впрочем, романтичность отеля привлекает сюда нежные пары. Для романтического путешествия Камбоджа будто бы придумана специально. Утром — завтрак, сопровождаемый поклонами персонала; потом — обязательное взаимное намазывание репеллентами (комары!) и кремами от солнца; потом — в кондиционированный джип или на более экзотический тук-тук и — к храмам, до ближайшего из которых от отеля ехать минут десять. В отеле, с его выходящими прямо к бассейну номерами и отдельными виллами для избранных гостей, ничто не напоминает о недавнем печальном прошлом страны.

Тысячу лет назад Камбоджа была великим государством. Возглавляемая королями-богами, сильная, богатая, Камбоджа возгордилась — и стала строить свою Вавилонскую башню: бесчисленные храмы Ангкора должны были прославлять величие страны. Впрочем, они же ее и погубили — слишком много сил, слишком много денег потребовало это великолепие, и лет через сто ударного строительства, выпивавшего из страны все соки, солнце закатилось над Камбоджей. Но храмы при этом никуда не делись — они стояли в джунглях, и прекрасные лица королей-богов смотрели со своих башен на мир мудрыми, равнодушными и невидящими глазами.

А в 1860-е годы французы нашли в джунглях древние камни и решили, что открыли новое чудо света. В каком-то смысле так и было — французы открыли Ангкор для мира; что до местных жителей — они свои храмы никогда не теряли, просто чужим про них не рассказывали. Сюда всегда приходили паломники, молились и возжигали ароматические палочки. Сюда и сейчас приходят паломники; приезжают буддийские монахи, и не только камбоджийские, но и тайские, японские, бирманские, и их оранжевые одежды на серых древних камнях органичны, как тщательно продуманный элемент декора.

Сейчас 88% кхмеров — буддисты. Однако храмы Ангкора изначально посвящались индуистским богам — Брахме, Шиве, Вишну — и под буддизм были переделаны несколько позже. Но индуистское прошлое никуда не делось, и в храмах то и дело натыкаешься на фаллические символы. Впрочем, местный гид стесняется говорить про такое неприличное, да еще при женщинах, к тому же иностранках. Он не знает, куда ему глаза девать,— только отвернется от фаллоса, так тут же утыкается носом в барельеф с храмовыми танцовщицами-апсарами, некогда топлесс танцевавшими для богов.

Даже адаптированный для туристов и исполняемый с учетом нынешних нравов танец "апсара" остается удивительно эротичным. Хотя в нем отсутствует то, что понимаем под эротичностью мы,— никаких откровенных поз, никаких виляний бедрами, все сдержанно и неспешно. И музыка — тоже сдержанная и неспешная, и девушка, в золотой одежде, с высоким затейливым головным убором, завораживающе движется по сцене. Ее движения кажутся элементарными — чуть поднятая нога, выгнутые пальцы, поворот головы,— но попробуй повтори!

Туристы, туристы... Вежливые, милые кхмерские охранники не справляются с нами уже сейчас: они пытаются объяснить, что на закате солнца лазить на самую высокую башню никак нельзя — здесь темнеет моментально, а в полном мраке иметь дело со здешними лестницами опасно для жизни. Но их никто не слушает: туристы изображают, что не понимают вообще ни одного языка, и, встав на четвереньки с легкостью, свидетельствующей о долгой практике, взмывают по ступенькам вверх.

Но взмыть вверх — это не фокус, тем более на четвереньках. Лестницы имеют особую архитектуру — они почти вертикальные, ступеньки у них высокие и в то же время узкие, к тому же и ступенькам этим тоже исполнилось больше тысячи лет. Поэтому спускаться по ним, да еще и в темноте... То есть все равно приходится — но ловко это делают только юные монахи, бесстрашно скатывающиеся вниз, как оранжевые бильярдные шарики. Народ более степенный сползает на землю на пятой точке, повизгивая и стараясь не смотреть вниз.

Однако оно того стоит, поверьте. И из-за вида, открывающегося с высоты птичьего полета; и потому, что вот этот-то дряхлый старик сумел сюда забраться; и еще потому, что быть здесь и упустить возможность куда-то забраться — это преступление, которое потом сам себе не простишь.

Ангкор-Ват — чудо даже издалека. Он окружен рвом, полным водой,— однако этот ров не имел фортификационного смысла: в те времена кто бы мог осмелиться даже подумать о том, чтобы напасть на главный храм могущественной страны кхмеров? Так что смысл у рва был какой-то другой — кто-то считает, что колебания воды гасили волны землетрясений, а кто-то думает, это чтобы под рукой всегда были лотосы.

А потом по мосту — тоже произведению искусства — к стенам с барельефами. И как этим каменным бесконечным богам и демонам, танцовщицам и змеям, черепахам и лотосам удалось пережить не просто века, но века дождей, влажного климата и войн? А мы сейчас только благодарно смотрим на них, стараясь лишний раз не касаться их пальцем... Впрочем, некоторые не робели: надпись "Здесь был Жак Марини, 1884 год" проникла в камни и стала чуть ли не частью каменного кружева картины "Битва богов и демонов".

В Ангкор-Вате не жили — это был храм. А вот Ангкор-Тхом был городом с населением в миллион человек. Для того времени, то есть для XII века, это было серьезно — в каком-нибудь Лондоне тогда обитало не больше полусотни тысяч жителей. От самого города теперь осталось немного — стена и ворота, высокие башни, с которых четыре лица короля-бога смотрят на все стороны света. Пределы Ангкор-Тхома теперь заняты джунглями — впрочем, какая-то жизнь тут все-таки есть: откуда-то доносится музыка. Ну конечно: как и на всех туристических приманках, на земле Ангкор-Тхома расселось человек двадцать музыкантов, исполняющих некую развеселую народную кхмерскую песню. И вдруг — как удар под дых: они все, все двадцать человек, играющих для нашего развлечения — безногие. Поэтому пока в Камбодже нельзя ни брать машину напрокат и ехать, куда глаза глядят, ни предпринимать самостоятельных прогулок по джунглям: страна до сих пор густо усеяна минами. Конечно, туристические объекты в этом смысле безопасны, их-то разминировали в первую очередь,— но местным приходится ходить не только по проверенным дорожкам.

Та Пхром, Байон, Бантей Шрей, Та Кео, Та Ней, Тхомманон и еще десятки названий, за которыми скрывается чудо. Храмы, непохожие один на другой: тут стоят великолепные, идеально сохранившиеся статуи слонов, а здесь — каждый камень покрыт изумительной резьбой, тонкой, как паутина. А там — камни и деревья стали единым целым, и корни со стволами так оплели королей и богов, что их уже не разъединить никогда: уберешь деревья — рухнут и короли.

Здесь так красиво, что можно потерять голову. Что и случается с некоторыми туристами: вот, например, некая миссис Браун из Филадельфии прибыла в Ангкор на экскурсию. В результате простая американская женщина усыновила один из маленьких храмов и пожертвовала сто тысяч долларов на его реставрацию. И таких "усыновителей" здесь немало.

Придет время — и европейцы с американцами примутся оседать в Камбодже так же, как сейчас они это делают в Таиланде или в Индии. Выучат кхмерский, научатся есть жареных кузнечиков — фунтики кузнечиков продаются везде, но туристы их есть побаиваются. Кхмеры показывают, как это надо делать,— очищаешь крылышки, отрываешь ножки. Но пробовать не хочется — кузнечики хоть и жареные, но все-таки глазками смотрят. В глазках — упрек: заманили, зажарили, а ведь жизнь была так прекрасна! А вообще кхмерская кухня необыкновенна, причем, вопреки ожиданиям, вовсе не похожа на тайскую.

А тем временем юные артисты показывают вам одно из древнейших представлений на свете — театр теней. На палках крепятся коровьи шкуры с вырезанным на них изображением людей, слонов, обезьян, лодок и даже целых эпизодов неких легендарных битв прошлого — и на фоне экрана, освещенного светом гигантского костра, перед зрителями разворачиваются картины древних легенд.

Я так хочу, чтобы у Камбоджи все было хорошо. Чтобы больше ни один социальный экспериментатор не наступил на эту маленькую страну, чтобы все мины растворились сами собой и слились бы с землей так же, как корни деревьев слились с храмами. Чтобы я туда приехала еще; чтобы еще много раз, пусть и на четвереньках, я забиралась бы на башни и резные террасы; а потом, устав от высокодуховных развлечений, я бы вернулась в мой Raffles Grand D`Angkor, где невидимая фея-горничная приготовила для меня кучку рамбутанов, личи, ананасов и других фруктов, для которых у меня нет названия. А около подушки чтоб непременно меня ждало что-то вроде "Бей Дамнаоб Свай Том" — свежее манго с клейким рисом и кокосовым молоком, традиционный кхмерский десерт. И где в ресторане после ужина на память мне дарят маленькую серебряную шкатулку в виде какого-то фрукта.