На Netflix вышел неторопливый шпионский триллер Кристиана Швохова «Мюнхен: На грани войны» — экранизация романа Роберта Харриса о попытке двух вымышленных дипломатов, британского и немецкого, предотвратить подписание Мюнхенского соглашения 1938 года. Явленная авторами трактовка всем известных событий крайне удивила Юлию Шагельман.
Авторы пытаются транслировать зрителю искренний оптимизм Невилла Чемберлена (Джереми Айронс, в центре)
Фото: Netflix
Авторы пытаются транслировать зрителю искренний оптимизм Невилла Чемберлена (Джереми Айронс, в центре)
Фото: Netflix
Снимать триллер, который должен держать зрителя в напряжении и удивлять неожиданными поворотами, на основе исторических событий, исход которых известен,— задача не самая простая. Роману Полански, экранизировавшему в 2019 году другой роман Харриса, «Офицер и шпион» о деле Дрейфуса, удалось с ней справиться. Он не только представил глубокое исследование психологии человека, втянутого в конфликт между долгом, честью и правдой, но и заставил зрителей буквально грызть ногти от волнения: удастся ли полковнику Пикару доказать невиновность оболганного капитана Дрейфуса.
Немецкий режиссер Швохов, главным достижением которого до сих пор была постановка нескольких эпизодов сериала «Корона», берется за не менее богатый материал. В его фильме решается судьба не одного человека, а всего мира, но зависит она от двух таких же, как Пикар, простых госслужащих: британца Хью Легата (Джордж Маккей) и немца Пауля фон Хартмана (Яннис Нивёнер). Здесь вам и государственные интриги, и переговоры на самом высоком уровне, и смертельная опасность, которую несет обладание всего лишь одним листком бумаги, и дружба, преодолевающая границы и политические разногласия, и снова конфликт между формальным пониманием патриотического долга и его истинным значением. Увы, Швохов и автор сценария Бен Пауэр безнадежно увязают в многочисленных смыслах своей истории, сводя их порой до совсем уж примитивного набора штампов, так что в итоге не выходит ни захватывающей шпионской многоходовки, ни впечатляющего урока истории.
С главными героями мы знакомимся в небольшом прологе. 1932 год, Хью, Пауль и его подруга Лена (Лив Лиза Фрис), которой отводится функция прелестного видения в голубых шелках, вместе изучают в Оксфорде филологию, пьют шампанское на берегу Темзы и, как положено молодым людям во все времена, страстно спорят о будущем. Пауль, пожалуй, слишком страстно увлечен идеями германского величия, но пока единственное, что разделяет друзей,— это британская сдержанность в противовес континентальной эмоциональности. Смех, шутки, поцелуи, раскуренная на троих сигарета — ремарковское настроение этой сцены подчеркивает то, что зрители, в отличие от этих ребят, прекрасно знают, какое будущее их на самом деле ждет.
Спустя шесть лет мир готовится к войне: Гитлер обещает ввести войска в Судетскую область, Британия и Франция обеспокоены тем, что, вероятно, придется что-то по этому поводу делать. В Лондоне витрины и памятники закрыты мешками с песком, в небе парят дирижабли противовоздушной обороны. В Берлине на улицах толпы людей в форме, а на стенах антисемитские лозунги (хотя вряд ли призыв «убираться в свой Иерусалим» был тогда актуален). Хью служит секретарем у премьер-министра Невилла Чемберлена (Джереми Айронс) и препирается с женой (Джессика Браун-Финдли), которая считает, что он слишком много работает и слишком мало внимания уделяет семье. Пауль, в свою очередь, занимает не вполне отчетливый пост в немецком МИДе: вроде бы невысокий, но достаточно важный, чтобы участвовать ни много ни мало в заговоре против Гитлера (Ульрих Маттес),— если верить фильму, такое было возможно уже в 1938-м. О том, что сталось с Леной, мы узнаем, только когда фильм перевалит за середину,— тогда же выяснится, что она еврейка, так что ей, понятно, повезло меньше всех. Впрочем, евреи интересуют авторов фильма только как символическое напоминание о том, что нацисты были очень плохие.
В руки Пауля попадает важнейший документ, доказывающий, что Гитлер не остановится на аннексии Судет,— протокол заседания рейхсканцелярии, где подробно излагаются планы завоевания Европы. Его надо срочно передать британцам, и такая возможность предоставляется, когда все фигуранты, начиная с руководителей Германии, Британии, Франции и Италии и заканчивая нашими героями, собираются в Мюнхене для переговоров о Судетской области (представителей Чехословакии, как известно, не пригласили, о чем в фильме все-таки упоминается, но как-то вскользь). За этим последуют долгие хождения по плохо освещенным коридорам, конспиративные встречи в пивной, передача конверта с бумагами по рукам и много-много речей о политике и патриотизме — схематичное и сильно упрощенное изложение романа Харриса, которое авторы не сумели обложить кинематографическим «мясом».
Единственный небанальный аспект фильма, сохранившийся от литературного первоисточника,— это образ Чемберлена. В историографии и поп-культуре он обычно предстает почти выжившим из ума стариком (или в лучшем случае наивным политиком устаревшей формации), недооценившим Гитлера и принявшим ряд ошибочных, если не преступных решений, к которым относится и Мюнхенское соглашение, ведь его считала «сговором» не только советская пропаганда, в Чехии этот документ иначе как «предательством» не называют. В «Мюнхене…» же он — мудрый государственный деятель, главной ценностью для которого является сохранение мира, ради чего он готов пойти на необходимые жертвы (то, что жертвы будет приносить не его страна, а другие, конечно, печально, но такова «политическая реальность»). На протяжении всей картины он предстает самым разумным и заглядывающим на два шага вперед участником событий — и действительно спасителем Европы от войны, пусть и ненадолго.
Эту весьма лестную трактовку, с которой вообще-то не были согласны даже сами британцы, начиная с Черчилля, окончательно подкрепляют финальные титры, сообщающие, что Мюнхенское соглашение дало Британии необходимую передышку, чтобы мобилизоваться, договориться с союзниками и в конечном итоге выиграть войну,— ложь настолько беспардонная, что пробуждает от сна, в который могут погрузить два предыдущих тягомотных часа. Историю пишут победители — и понятно, кого считают победителями авторы картины, после всех произнесенных в ней лозунгов о мире и гуманизме начисто забывшие о миллионах людей, чьи жизни были погублены подписями в Мюнхене. Ведь им всего-то пришлось потерпеть, пока не явились спасители.