премьера кино
Фильм "Сценическая красота", переименованный в нашем прокате в "Красоту по-английски", несмотря на некоторые длинноты и чрезмерную политкорректность, не без удовольствия посмотрел АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.Хотя название картины изменено явно из прокатных соображений, в нем есть и более глубокий смысл. Фильм действительно до мозга костей английский, хотя в него и внедрили голливудскую звездную пару — Билли Крадапа и Клэр Дейнс. Первый играет легендарного актера Неда Кинастона, который прославился в женских ролях, когда женщина и театр считались понятиями несовместными, и о котором Джеффри Хетчер написал пьесу "Королева подмостков", а потом переделал ее в киносценарий. Вторая воскрешает образ Маргарет Хьюз, которую многие считают первой женщиной, прорвавшейся на британскую сцену, и которая, по версии авторов фильма, была до этого скромной костюмершей и обожательницей Кинастона по имени Мэрайя.
Оба голливудских гастролера вполне о`кей, однако подлинными героями этой истории, придающими ей аутентичную историческую атмосферу, оказываются актеры английского происхождения — они играют членов театральной труппы, аристократов и королей. Среди них царствует Чарльз II в окружении любовницы (иногда пририсовывающей себе усы), шести кинг-чарльз-спаниелей и в исполнении действительно несравненного Руперта Эверетта. Как ни в одной другой роли, у него сияют подведенные черным глаза, и он напоминает кавказского горца из фильма "Свинарка и пастух" даже в сцене, где Кинастон застает его наряженным в женский парик для полуподпольного придворного спектакля.
Тема фильма — сексуальная революция XVII века, известная под именем Реставрации,— не новинка для кино. Ее неплохо обкатал еще лет двадцать назад Питер Гринуэй, задействованы кинематографом и сюжет старых постановок Шекспира, и, естественно, мотив сопровождающей их бисексуальности. Новое здесь только то, что режиссер фильма Ричард Эр предпочитает изящным намекам прямое и честное обсуждение проблем половой идентификации. Иногда даже слишком честное и слишком прямое. Герои фильма сформировались в эпоху пуританских репрессий (наш аналог — времена Брежнева) и пребывали в заблуждении, полагая, что мужчина, играющий женщину, это искусство, а вот если женщина играет женщину, то в этом не может быть ничего интересного. Да и мужчина, "просто" играющий мужчину, не считался искусником.
Занятно, что все эти заморочки возникли с легкой руки церковников (тогдашних идеологов), боявшихся пустить женщин на сцену во избежание разврата и, как водится, посеявших еще большую ересь. Наоборот, Реставрация (аналог — ельцинский дикий рынок и путинская управляемая демократия), освободив нравы и перестав репрессировать извращенцев, привела к тому, что они сами стали всем поперек горла. Вот и театральный Лондон, дорвавшийся до "настоящих женщин", кишит безработными трансвеститами, которые, как Кинастон, забавляют теперь нетребовательную публику дешевых кабаков песенками про муженька, которого "боженька забыл снабдить елдой". Тот самый Кинастон, который, хоть и был любовником принца Букингемского, нередко бунтовал против роли "подстилки для аристократов" и гордился своим мужским достоинством, утверждая, что 5 фунтов — это его вес, а не цена.
Авторы фильма мечутся между уроком сексуального просвещения и актерским мастер-классом. Сыплются откровения: роль не принадлежит актеру, зато актер принадлежит роли; свет звезды сияет долго, после того как она погаснет, даже если она об этом не знает. Звездная тематика возникает в связи с тем, что Маргарет Хьюз, первая женщина на британской сцене, была признана несравненной независимо от меры таланта и стала культовой фигурой под стать Мэрилин Монро. Фильм грозит превратиться в трактат о различии между талантливой актрисой и звездой или о трансформации английского условного театра в реалистический.
Именно этой последней теме посвящена финальная сцена, где Кинастон наконец добровольно уступает партнерше свою коронную роль Дездемоны, а сам обретает желанную половую идентификацию в образе ревнивого мавра. По словам режиссера фильма, в финале актеры играют "Отелло", как стали играть его только после Марлона Брандо. К счастью, за это время мы успеваем привыкнуть к тому, что главные герои — не только соперники по сцене, но и любовные партнеры. Поэтому мы не только способны оценить зарождающийся творческий метод британского реализма, но и понимаем побуждения героев, чье желание задушить друг друга не намного меньше, чем предаться страстным объятиям.