фестиваль балет
В московском Малом театре открылся II Международный фестиваль балета Grand pas: авангардная британская труппа Random Dance Company показала спектакли "Немезида" и "Полярные секвенции", которые западная критика считает "научно-фантастическим апокалипсисом". Не так страшен апокалипсис, как амбиции режиссера, считает ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
У Random Dance Company высокая репутация. Труппу создал двенадцать лет назад один из самых успешных молодых хореографов Великобритании Уэйн Макгрегор. Талантливых авторов в западных странах холят; труппа получила господдержку и театр Sadler`s Wells в качестве репетиционной базы. В ответ энергичный хореограф поставил 80 балетов, а его компания, не вылезающая из заграничных турне и фестивалей, стала форпостом по продвижению британского авангарда на мировые просторы. В Москве уже видели работы 34-летнего британца — на прошлогоднем Grand pas английская труппа Rambert Dance Company показала его "Предчувствие", похожее на захватывающие компьютерные стрелялки.
Как выяснилось, мир людской действительно не вызывает у господина Макгрегора особого интереса: на пресс-конференции он признался, что увлечен "деконструкцией человеческой пластики и проблемами мутаций", чему и посвящена привезенная на фестиваль "Немезида". Бессюжетный 70-минутный спектакль все-таки имеет некую литературную программу: в первой части представлено греховодное человечество, во второй людей карают насекомые богини Немезиды (к рукам танцовщиков, затянутых в черный латекс, прикреплены металлические серпы-протезы), третью составляет итоговое соло самого хореографа.
Самым увлекательным в этом произведении оказалась компьютерная музыка Робина Рембо, принявшего псевдоним Сканер. Автор лично исполнял свою композицию на "Робин PMA-5" — "нескольких стеклянных ящичках с компьютером внутри" (как объяснил для неграмотных композитор устройство своего инструмента). Эти стенания, скрежет, подземный гул, омерзительный зуд, бархатные рокотания, нанизанные на жесткий ритм, придавали происходящему на сцене большую многозначительность, чем оно того стоило.
Главное достоинство хореографа Макгрегора — найденный им пластический язык. Все части тела действуют изолированно — в разных плоскостях, траекториях, ритмах и ракурсах. К понятию "изоляция", введенному еще почтенным джаз-танцем, молодой англичанин прибавил открытия Уильяма Форсайта, достижения брейка и собственную пластическую одаренность. Лучше всех в труппе танцует он сам: финальное соло Уэйна Макгрегора — сгущенный до восьми минут экстракт всего балета. Узкоплечий, длинный, бескостный автор похож на невиданное насекомое или инопланетянина: голая голова перекатывается безвольным шаром, тело сотрясают волны импульсов, торс смещается так, что, кажется, вот-вот сорвется с бедер, вывороченные конечности живут по собственным законам и, похоже, не имеют суставов. И двигается этот странный мутант, словно повинуясь сторонней воле. В деконструкции традиционной человеческой пластики и координации хореограф действительно преуспел.
Беда только, что, как все танцующие авторы, хореограф Макгрегор гораздо убедительнее и своих артистов, и режиссера Макгрегора. В его "Немезиде" "человечество" от "насекомых" отличается разве что костюмом и разнообразием танца (оснащенные руками-серпами "насекомые" существенно ограничены в поддержках). Сюжет с "греховностью" людей тоже как-то не выплясывается: их монотонно-моторная бесполая безадресная агрессивность исключает как эротику, так и насилие. Хореограф отменно манипулирует пространством и артистами: в свои массовые асимметричные композиции он вбрасывает людей штучно и пачками — так, что сцена прямо-таки звенит от нарастающего напряжения и кажется, что на ней не восемь, а восемьдесят танцовщиков. Но толково распорядиться этим сгустком энергии Уэйн Макгрегор не может — финалы кульминационных эпизодов просто истаивают в темноте. Режиссерские просчеты стали особенно очевидными, когда на второй день "Немезиду" показали без второй части: от отсутствия серпоруких "насекомых" балет только выиграл.
На мой взгляд, Уэйн Макгрегор попал в плен собственного имиджа, как в сети Немезиды: необходимость выглядеть бескомпромиссно продвинутым существенно ограничивает его возможности. Намек на другого, вполне человечного и куда более глубокого Макгрегора можно было разглядеть в первой части "Полярных секвенций" — заторможенно-эффектном многолюдном адажио на музыку Перселла. Но барочную гармонию тут заглушил высокодецибельный рев, томные волны тел разбились об акробатические растяжки-разножки, и привычно-агрессивный финал под Мэрилина Мэнсона отомстил автору своей предсказуемостью.