Во время пандемии у писательницы Дины Рубиной возникла идея написать легкую и теплую книгу о трогательном и удивительном человеке. Возможно, в намеренно созданном образе странного гражданина каждый в чем-то узнает себя. О том, почему новый роман должен заинтересовать читателей, рассказала автор книги Дина Рубина.
– В произведении присутствует эмигрантская тема. Переезд в другую страну стал и в вашей жизни ключевым событием?
– Разумеется, как и в жизни любого писателя. Каким он стал для Набокова, для Бунина, Войновича, Бродского и Аксенова… На протяжении последних двух веков многие русские писатели годами, а то и десятилетиями живали заграницей. Но пребывание, скажем, Гоголя в Риме, или Гончарова в Мариенбаде, или Тургенева в Париже – это нечто иное, чем изгнание. Гоголь постоянно в письмах просил матушку денег с имения прислать, Тургенев проживал в Париже чуть ли не за пазухой у Полины Виардо, а вот Набоков давал частные уроки, выступал, бывало, и сильно нуждался… Подавляющее число русских писателей-эмигрантов начала XX века бежали примерно так, и примерно с тем, с чем уезжала и моя семья: с шестью сотнями долларов в кармане, лишившись всего, что было привычным в прошлой жизни. И точно так же, как русские писатели-эмигранты в один момент становились в другой стране безъязыкими, беспомощными и никому не нужными, так же и мы становились разом нищими, никому ненужными, безъязыкими эмигрантами. Вот и судите сами – ключевое ли это событие в жизни, когда твое главное достояние, инструмент, божество – родной язык! – отныне в твоем новом быту тебе без надобности.
– Согласны ли лично вы с прозвучавшей в книге мыслью, что каждый человек по-своему безумен? Назвать маньяком можно каждого человека с его странностями и особенностями по аналогии с доктором Гуревичем?
– Во-первых, я надеюсь, вы прочитали книгу дальше ее названия, так что не стоит называть моего умного, тонкого, ироничного героя буквально «маньяком», иначе читатели этого интервью решат, что он расчленяет старушек. Мой герой обладает маниакальным воображением – это нечто иное: это когда некий предмет, некая мысль или дело полностью тебя захватывает, завораживает…Вот писатели как раз – люди маниакального воображения. Практически все. Что касается утверждения, что каждый человек по-своему безумен, ну, скажем мягче, странен…то до известной степени оно верно. Бывало же с вами такое, когда, невольно пообщавшись слишком тесно с кем-то из знакомых или друзей, вы убеждаетесь, что в очень многих вопросах жизни вы с ним расходитесь. Вспомните, насколько часто такие нестыковки кажутся вам нелепыми, странными, необъяснимыми – ведь, по вашему мнению, все так ясно и разумно. А вот человек считает иначе, он что – чокнутый?
На днях я возила своих внука и внучку на ярмарку мастеров. Там они захотели попробовать сделать на гончарном круге вазочки из глины. Владелец этого аттракциона, дядька-скульптор, суетился, бегал, то руку подправлял, то покрикивал, чтобы они не забывали глину водой смачивать...Был очень активен, даже надоедлив. И вот, возвращаемся мы домой, у каждого из детей в руках картонка, на которой стоит по кривобокой вазочке. И я слышу разговор: «Тебе не показался этот мужик странным?» – спрашивает у старшей сестры семилетний мой внук. – «Идо, – отвечает та, вздохнув, – все люди странны в этом мире…»
Я расхохоталась, но прикинув так и сяк, подумала, что девочка, пожалуй, права.
– В современных фильмах и сериалах очень редко рассказывается о среднестатистических людях. Обязательно присутствуют топ-менеджеры, крупные бизнесмены и прочие «успешные» персонажи. Есть ли у вас желание или надежда, что у этой книги будет экранизация? Соскучилась ли публика по простой истории жизни маленького, но порядочного человека?
– Уверяю вас, что как раз все эти топ-менеджеры и «крупные бизнесмены», собственно и являются «маленькими людьми», уж поверьте мне, я со всяким людом знакома. Ибо не деньги придают масштаб человеческой личности. В наше время многие блестящие ученые получают очень небольшие зарплаты, являясь весьма масштабными, весьма большими людьми. И с чего вы решили, что мой доктор Гуревич – «маленький человек»? Меня маленькие не интересуют. Меня всегда интересует яркая человеческая личность. Умная, талантливая, неординарная, порывистая, порой совершающая диковатые поступки. Именно таким я своего Гуревича и лепила. Понимаете, настоящий литературный герой всегда – очень сложная фигура. И чем сложнее он, тем живее. Вот когда дипломированный психиатр Гуревич, устроенный ночным уборщиком в торговый центр, вышибает ногой монетку из аттракционного коня – вы его можете назвать порядочным человеком в обыденном смысле этого слова? Скучное, упорядоченное слово: порядочный. Нет, Гуревич – человек благородный, а это нечто другое. Вот Дон Кихот – он порядочный или благородный? Порядочный человек с мельницами сражаться не станет. Нормальный «порядочный» обыватель не станет у поезда тайно передавать, как Гуревич, тонкую тетрадку запрещенных стихов опального поэта немецкому журналисту, чтобы их напечатали на западе. И потом, спустя тридцать лет, не станет издавать за свои деньги эти стихи… Все дело в том, что когда мы сталкиваемся с литературными персонажами и их внутренним миром, все обыденные смыслы летят ко всем чертям. И тогда становится интересно за этим человеком наблюдать.
Что касается экранизаций. Мои книги часто привлекают кинематографистов. Вот сейчас начинает сниматься сериал по роману-трилогии «Наполеонов обоз». Вполне возможно, что и «Маньяк Гуревич» с целой гирляндой своих историй покажется интересным для сериала.
– Вы намеренно сделали господина Гуревича уроженцем Ленинграда, города с особым менталитетом жителей и непростым климатом? Если бы главный герой родился в Крыму или на Кубани, у него детство и юность были бы не такими тягостными?
– А Мурманск еще более непрост по климату, как и Хабаровск и Благовещенск, и, тем не менее, там жили, и живут, и растут множество детей. Но вы правы в том, что образ родного города всегда накладывает отпечаток на человеческую личность. И потому, я всегда очень долго подыскиваю родные декорации для героя. Например, в романе «Синдром Петрушки» показала довольно подробно Самару с какими-то ее реалиями, людьми и отрезком истории. Советский Ленинград, конечно, имел свои особенности, это во все времена был, да и есть, особенный город. Но детство и юность Гуревича не были «тягостными». Не более тягостными, чем детство и юность других персонажей. То, что били его в средней школе? У любого подростка в жизни происходят самые разные коллизии, стычки, истории. Вам никогда в коридоре школы старшеклассник по ушам не навешивал, если вы под ноги ему попали? Давайте вспомним, что мир детства, между прочим, сам по себе жесток. Дети подчас выстраивают внутри своего сообщества – дворового или классного, – свою иерархию, весьма напоминающую иерархию тюремную. Там есть свои паханы, свои прилипалы, свои козлы отпущения, свои хитрецы, выгадывающие на межгрупповой вражде.
Я выросла в южном городе, климатические, национальные, ментальные особенности населения которого очень отличались от условий бытия, в которых рос мой герой. И, тем не менее, мне прекрасно знакомы и угнетение, и применение силы, и обиды и жестокость в детской среде. Это жизнь. Просто жизнь, какая она есть.
– Внимательный читатель заметит, что к Северной столице вы неравнодушны? А какой город вам ближе по духу: советский Ленинград или современный Санкт-Петербург?
– Вряд ли я смогу полно и достоверно ответить на этот вопрос. Питер я действительно очень люблю, так сказать, визуально, восторженно. И у меня среди питерцев есть друзья самых разных возрастов. Но я не могу сказать, что собственной шкурой знаю этот город. Ни советский Ленинград, ни нынешний Санкт-Петербург. Хотя, бываю там с удовольствием. У меня там совершенно особенные читатели.
– Многие описанные в произведении вещи уже невозможны в XXI веке. Изменилось и общество. Интересной ли будет книга современной молодежи?
– Ну, давайте, все же, не будем обижать современных молодых людей. Не будем опрощать их интересы. У нас что, подростки вдруг перестали читать «Графа Монте-Кристо» или «Трех мушкетеров»? или «Всадника без головы», или…или всю русскую литературу? В конце концов, открывая любой исторический роман, читатель всегда попадает в другое общество, другой век, а то и другую страну. Не говоря уже о том, что любое поколение не рождается на пустоши. Человеку свойственно любопытство, иначе он бы не изобрел ни огня, ни колеса, а сидел бы только в своей пещере и шкуру свою чесал. Человеку читающему свойственно любопытство и к героям, и к пейзажам, и к условиям существования людей в самые разные времена. Не будем делать из современного молодого читателя бодрого дебила, которому интересен мир в границах исключительно собственного телефона. К тому же, я получаю множество писем от читателей, в том числе и молодых. И эти письма весьма меня обнадеживают. Как и то, что за первые 10 дней большая часть тиража новой книги разошлась.