Хореограф ПЬЕР ЛАКОТТ нажаловался на Мариинский театр АЛЕКСЕЮ ТАРХАНОВУ.
— Махар Вазиев связался со мной в апреле 2002-го, он пригласил меня в Петербург, чтобы обсудить возможность постановки "Ундины". Я начал репетиции в октябре того же года в Париже, когда Мариинский театр был там на гастролях. Тогда же мы с ним подписали протокол, в котором говорилось, что мне заказаны хореография, костюмы и декорации балета. Премьера была намечена на 21 февраля 2003-го. Я работал в октябре, ноябре, январе и феврале. И за две недели до премьеры мне сказали, что надо перенести дату.
— И с тех пор никаких известий?
— Ни слова. С господином Гергиевым я встретился в прошлом месяце, когда он приезжал в Париж на гастроли. Он мне сказал: "Да, я знаю, есть большие проблемы". Я говорю: "Я понимаю — проблемы. Но хоть написать мне было можно? И найти компромисс." Он говорит: "Да, конечно." И опять ничего. А ведь я уже почти закончил постановку. Это трехактный балет, поставлено около двух часов, осталось всего минут на десять.
— Ваша "Ундина" — стилизация или реконструкция?
— Мне заказали декупаж. Ведь от балета Перро и версии Петипа почти ничего не сохранилось. Я опирался на обе постановки — лондонскую и санкт-петербургскую.
— Мариинский как-то дал вам понять, что ему что-то не нравится — хореография или декорации?
— Это публика, критики должны решать, получился балет или нет, а не репетиторы. Можно было сделать открытую репетицию — пустить в зал критиков. Они (руководители Мариинки. — Ъ) говорили, что есть проблемы с декорациями. Что макет сценографии сделан не в масштабе Мариинского театра, но переводить макет в масштаб конкретной сцены — это дело ассистентов. Я делал декорации в Большом, в других театрах по всему миру — в Парижской опере, в Берлинской. Это, знаете ли, не последние театры. Это большие театры и нигде не было проблем. А если проблемы появляются, то их надо обсуждать и решать, а не прерывать отношения. Если петербуржцы хотят уступить декорации кому-то из своих, ну и это в конечном итоге возможно. Но хоть скажите об этом.
— Кто был занят в "Ундине"?
— Светлана Захарова, — но она больше не в труппе. Диана Вишнева, Дарья Павленко, Меркурьев. Этот балет — хорошая школа для всей труппы.
— Артисты справлялись с задачами, которые вы им ставили?
— Это, конечно, было непросто — потому что этот стиль артистам незнаком. Но в Большом тоже были проблемы во время репетиций. Артисты говорили: "Это слишком сложно, это слишком быстро". А теперь они танцуют "Дочь фараона" прекрасно. Это обычные трудности, так происходит по всему миру. Это естественно, нормальная работа. Когда я ставлю балет, я тоже иду навстречу танцовщикам, что-то меняю, утрясаю.
В Мариинском традиции потрясающие, я учился у педагогов, которые вышли из этого театра. Франция и Россия всегда работали вместе, я никогда не чувствовал себя в России иностранцем. У меня было ощущение, что я вернулся в семью. И вдруг эта семья прекращает отношения. Это странно для меня. Я надеюсь, что месье Гергиев найдет верное решение и мы хотя бы подпишем контракт, потому что у меня только письмо о намерениях.
— Когда мы разговаривали с вами полтора года назад, когда сорвалась премьера "Ундины", вы были куда осторожнее в своих высказываниях.
— Когда изменилась дата премьеры, я не видел в этом краха. Я им верил и не хотел заводить истории. Поэтому я был терпелив и корректен.
— Почему бы вам не поставить этот балет в другом театре?
— Ну если совсем ничего не выйдет, то придется. Но я все еще верю в то, что все получится, что они ответят "да" или "нет". И если "нет", мне кажется, что они передо мною в долгу. Если "Ундина" слишком дорога для Мариинского, пусть они мне предложат другую постановку.
— Вам заплатили за работу?
— Частично. За репетиции.