Секс на балетном станке

Борис Эйфман показал Джорджа Баланчина

премьера балет


Зал Оперной студии Петербургской консерватории трещал от наплыва публики. Спустя три с половиной месяца после премьеры в Нью-Йорке (Ъ о ней писал 26 июня) Борис Эйфман показал в Театре оперы и балета Петербургской консерватории российскую версию своего нового балета "Мусагет" в исполнении собственной труппы. На премьеру, вопреки усилиям пресс-службы, прорвалась МАРИЯ Ъ-РАТАНОВА.
       В серии биографических историй Бориса Эйфмана "Мусагет" — балет о Джордже Баланчине — занял почетное место между "Чайковским" и "Красной Жизелью". Композитор убегал от грязи жизни к лебединым озерам музыки, балерина Спесивцева гибла в эмиграции, разрываясь между мужчинами и балетом. Сценарный рецепт, в сущности, отработан. В случае с Баланчиным это истерзанный творец, коварство женщин, спасительное искусство.
       Биографию Джорджа Баланчина Борис Эйфман творчески переосмыслил, создав абстрактный сценарий, опирающийся на знаменитый баланчинский "Аполлон Мусагет". Одинокий герой (танцовщик Альберт Галичанин — статный, с демоническим лицом) сочиняет балеты и танцует со своими балеринами-музами. Баланчин, конечно, тоже сочинял балеты и боготворил своих балерин. Только здесь он предводительствует ими с томительной тоской — вначале сидит на стуле, сгорбившись, в тяжкой думе. Потом, неловко подпрыгивая, ведет балетный класс. Моцартовская легкость, с которой работал с артистами Баланчин, зафиксирована на многочисленных кинопленках. Сымитировать баланчинский класс, одну из эмблем балета XX века,— задача непростая. Борис Эйфман не задумывается ни на минуту: позаимствовав из "Серенады" и "Агона" пластические мотивы и добавив собственные вялотекущие комбинации, он заставляет местный, не поднаторевший в классике, женский кордебалет изображать сверхпрофессиональных балерин New York City Ballet. Выглядит так же диковато, как и сам портрет великого хореографа XX века — таким несчастным и замученным, как у Эйфмана, заправский денди Баланчин никогда не был. Наверное, личные эйфмановские демоны помешали извлечь из светоносной судьбы балетмейстера достаточный заряд оптимизма. Из многочисленных романов и браков Баланчина господин Эйфман выбрал только три — с наиболее драматичным исходом. Поэтому каждый из трех любовных дуэтов заканчивается неприятностью.
       В длинноногой красавице в черном с блестками трико угадывается Вера Зорина, американская балетная и кинодива 30-х, покинувшая "мистера Би" после двух лет брака. Дива соблазнительно обвивает героя Галичанина — чтобы через минуту бросить и начать обвивать кого-то другого. Шок Галичанина, гримаса отчаяния, потом спасительная радость творчества. Снова балетный класс — только девушки уже не в белых купальниках, а в черных. Это период "белого" Баланчина сменяется периодом "черного".
       Второй дуэт, с белой танцовщицей, перетекает в вальс (кружатся пары в бальных туалетах). Это история брака с легендарной танцовщицей Танакиль Леклерк. Дуэт более лиричен, но длится недолго: тело музы угловато ломается — известно, что Танакиль на пике карьеры разбил полиомиелит. Эта, возможно, единственная глубокая трагедия в жизни Баланчина изображена в духе детской страшилки: черный человек увозит девушку на черном покрывале в черную-черную кулису.
       Едва ее увезли, по сцене уже уверенно шагает к славе новая пассия — в модном синем купальнике, молодая и сексуальная. Надо понимать, Сьюзанн Фаррелл. Новый дуэт, у балетного станка в центре сцены. Галичанин мало двигается, только пожирает взглядом красавицу ("мистер Би" уже старик). Муза, эротично выгибаясь, растягивается на балетной палке. Такого господин Эйфман действительно еще не создавал. На кровати — было. На узкой балетной палке — никогда. Когда красавица уходит, палка ломается, герой в неизбывном отчаянии повисает на ней.
       Из спектакля можно сделать однозначный вывод: кроме баб, Джорджа Баланчина в жизни мало что интересовало, жилось ему скверно, а балетмейстером он где-то подрабатывал, может, на конкурсах бальных танцев. Впрочем, в финале "Мусагета" Баланчину все-таки дарят патетическое возрождение — звучит музыка Чайковского, сцену заполняют балерины в пачках. Так Баланчин занял свое место в истории балета, кульминация которой была явлена через несколько минут. На поклон под бурную зрительскую овацию вышел Борис Эйфман.
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...