Ректор Дипакадемии МИД РФ Александр Яковенко
Фото: Евгений Павленко, Коммерсантъ
Ректор Дипакадемии МИД РФ Александр Яковенко
Фото: Евгений Павленко, Коммерсантъ
Представленные российской стороной на прошлой неделе правовые инструменты — проекты договоров с США и НАТО — призваны переломить рост напряженности в наших отношениях с Западом. Конфронтация зашкаливает и не является какой-то ограниченной во времени аберрацией. Она рукотворная, не продукт стихии. К этому вела вся западная политика на европейском направлении, начиная с решения о расширении НАТО в далеком 1994 году.
Уже тогда исход этой инерции на уровне идей и институтов, унаследованных от эпохи Холодной войны, был предсказуем. Так, президент США Билл Клинтон на саммите НАТО в январе того же года говорил, что такое решение может стать «самосбывающимся пророчеством» и приведет к «отчуждению» России. Джордж Кеннан, теоретик изначальной политики сдерживания, охарактеризовал его как «самое роковое» из всех решений Запада.
Таким образом, в реакции Москвы нет ничего непредсказуемого, чего-то из области химер и фантазий на антизападные темы. Россию буквально прижали к стенке перспективой увеличения вдвое протяженности ее сухопутной границы с НАТО в результате приема в альянс Украины или «ползучего» военного освоения ее территории. К этому следует добавить почивший по вине стран НАТО Договор об адаптации ДОВСЕ, выход Вашингтона из двустороннего Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности 1987 года, а теперь и из Договора по открытому небу (что вынудило и нас последовать американскому примеру для поддержания равновесия в сфере мер доверия).
Американцы не раз настаивали, что в области военного строительства важны потенциалы, а не намерения.
И территория является важнейшей частью таких потенциалов. Тем более если она используется заокеанской ядерной державой, провозгласившей Россию своим чуть ли не экзистенциальным вызовом, но в любом случае военной угрозой, для передового, буквально под нашим носом, развертывания своих ударных систем. Не стоит забывать, что именно в этом стратегический эффект самого существования Североатлантического альянса в контексте наших двусторонних отношений. Собственно, поэтому наши предложения адресованы как США, так и их европейским союзникам. Последние получат дополнительные договорные гарантии своей безопасности, подписавшись под принципом ее неделимости на нашем континенте. Что же в этом плохого, если у них искренние озабоченности на сей счет?
Не вина России, что эта «болезнь» европейской политики оказалась запущенной, что ее лечение не терпит отлагательств, и для него требуются сильные, радикальные лекарства. Мы никогда не скрывали своего отношения к расширению НАТО и его инфраструктуры в направлении нашей границы. Сравнительно мягкого Договора о европейской безопасности, отвергнутого Западом с порога летом 2008 года, уже недостаточно.
Да и сами западные партнеры не раз говорили, что не могут нести ответственности за дававшиеся советскому руководству устные обещания нерасширения НАТО.
Спасибо за совет — мы так и действуем.
Мы не требуем роспуска альянса, просто восстановления положения в части его военного продвижения на Восток по состоянию на 1997 год. Нынешний момент истины вызревал давно. Как всегда, в политике и дипломатии важен контекст. Его определяет в том числе проведенный Вашингтоном 9–10 декабря «саммит за демократию», который отфиксировал идейные основы новой Холодной войны, чреват расколом мирового сообщества и направлен, что не скрывается, на подрыв ООН, ее устава и центральной роли в мировых делах.
Наши предложения, как сказал замминистра Сергей Рябков, это не меню, из которого можно выбирать по своему вкусу. Это минимальные и комплексные требования, призванные исправить создававшуюся, причем целенаправленно, комплексную ситуацию, обрекающую нас на конфронтацию. Как и прежде, нам придется в случае негативной реакции партнеров действовать односторонне в защиту интересов своей безопасности, которые мы вправе формулировать самостоятельно. Это функция суверенитета, который вдруг полюбился западным партнерам после десятилетий его изгнания из сферы мировой политики.
Конечно, лучшая гарантия — это хорошие отношения.
Но когда отсутствует даже минимальное доверие, приходится прибегать к классической дипломатии с ее правовыми гарантиями и механизмами обеспечения соблюдения сторонами взятых на себя договорных обязательств.
Важно и то, что Россия действует в духе открытости, отвергая закулисные сделки и приснопамятную секретную дипломатию, которые не раз приводили к войне. Нам нечего скрывать от общественного мнения своей страны и стран Запада, всего мира. Тогда, как все, особенно молодежь, озабочены будущим планеты, разрушением ее экосреды, нам и всему миру навязывают старую военно-политическую конфронтацию, которую трудно расценить иначе, как специфическую форму потребления идеологизированных западных элит.
Как бы то ни было, выбор за Западом, который будет нести всю полноту ответственности за трудно предсказуемые последствия навязываемого нам противостояния. Да, от Запада требуется радикальная переоценка ситуации. Да, надо дать поработать дипломатии. Но также надо понимать, что представляет альтернативу дипломатии.
По большому счету речь идет о том, чтобы по-настоящему коллективно определить условия мира, чего не было сделано по окончании Холодной войны. Лучше поздно, чем никогда. Иначе мы все проиграем мир.