В школе и дома

В Музее Академии художеств открыта выставка "Академия художеств. История в фотографиях. 1850-е-1950-е". На подлинных и отпечатанных со старинных негативов снимках из собственного собрания и других архивов и музеев — заседания Совета, группы профессоров и студентов, открытия выставок, благотворительные балы, постановки натуры в мастерских. За ходом парадно-рутинной академической жизни наблюдала АННА ТОЛСТОВА.

Собственно истории академии в этих фотографиях мало, даром что выбрано самое занимательное столетие: бунтари-передвижники свергали ретроградов-академистов, сами превращались в ретроградов и были свергаемы бунтарями-мирискусниками, которых, в свою очередь, подминали авангардисты, съеденные впоследствии всеядными соцреалистами. Можно, конечно, что-то понять о перипетиях академической педагогики: на снимке с выставки 1875 года, посвященной Микеланджело, модель собора Святого Петра и гипсовый "Моисей" утопают в цветах; на кадрах 1929-го в музее слепков многие гипсы разбиты за ненадобностью, и уже однорукая "Афродита Книдская" вот-вот превратится в "Венеру Милосскую"; а на фотографии с торжественного празднования 500-летия Леонардо да Винчи в 1952-м портрет титана Возрождения красуется в конференц-зале между портретами Сурикова и Репина. Больше всего истории — на снимках советского времени. Вот главный идеолог авангарда Николай Пунин на демонстрации впереди студенческой колонны: транспарант "Всероссийская Академия художеств", духовой оркестр, 1932 год — тут-то авангарду и конец. Вот физкультурница в самохваловской полосатой блузе взгромоздилась на "козла" — спортзал в 1930-е помещался в академической церкви Святой Екатерины. Вот блокадные огороды в круглом дворе и академическом саду. Вот президент Академии художеств СССР Александр Герасимов на учредительной сессии 1947 года — бдительно высматривает в рядах собравшихся потенциальных отщепенцев и космополитов.
       Впрочем, разглядывание семейного фотоальбома — а именно это и показывают в академическом музее — пробуждает не историческое, а совсем другие чувства. Как правило, умиление. Девочка-баталистка, косы аккуратненько уложены вокруг головки, под обнаженным всадником в римском шлеме, — снимается класс профессора Самокиша, 1911 год. Студенты, как всегда, дурачатся: на карточке начала 1910-х позируют с обряженным в шляпу и пиджачок скелетом из анатомического класса, а один из безобразников жмет ему руку и прикуривает от сигары, вставленной бедняге в зубы; на карточке конца 1920-х выстраивают сумасшедшую пирамиду, в которой не разберешь, где чьи руки-ноги, — совсем как на понтормовском "Снятии с креста". Есть предметы семейной гордости. Разухабистое шаляпинское "Вперед!!", надпись поверх группового снимка 1914 года — Федор Иванович художественную молодежь любил и ежегодно наезжал с концертами в академию. Матильда Кшесинская — самая короткая юбка — сверкает глазами в центре фотографии с какого-то маскарада, на нее без особой симпатии скосились остальные дамы. Есть свидетельства семейного позора: "вымаранные" неблагонадежные студенты с карточек начала 1930-х.
       "Академия поддерживала фотографию с момента появления дагеротипии", — утверждают кураторы. Еще бы: это практичное изобретение годилось и для репродукций, и вместо натурных штудий, хотя признаваться в том, что пишут со снимков, художники на любят до сих пор. Что фотография и сама по себе искусство, в академии стали догадываться сравнительно недавно: теперь даже курс по ее истории читают. А между тем лучшие светописцы XIX века — с самыми безупречными композициями и виртуозной ретушью — вышли как раз отсюда: Генрих Деньер, Вильям Каррик, Андрей Карелин. Их работ на выставке нет, зато есть Иван Бианка, Карл Булла и множество неизвестных, но часто не уступающих им в мастерстве фотографов. И выстроенные по всем правилам академической науки кадры — с вагончиком конки, бегущим мимо пристани со сфинксами, приплясывающими в "циркуле" второго этажа гипсовыми героями или Рафаэлевским залом после пожара — кажутся вещами не меньшей ценности, чем копии Рафаэлевых фресок, в этом зале выставленные.