Двукратный олимпийский чемпион Вячеслав Екимов, получивший серебро в гонке с раздельным стартом на Играх в Афинах, не согласен с решением Международного олимпийского комитета оставить золото у американца Тайлера Хэмилтона, допинг-проба которого дала положительный результат. О своем разочаровании в олимпийских идеалах ВЯЧЕСЛАВ ЕКИМОВ рассказал в интервью корреспонденту Ъ ВАЛЕРИИ Ъ-МИРОНОВОЙ в дни чемпионата мира по велоспорту на шоссе, завершившегося в воскресенье в итальянской Вероне.
— Зачем вы вообще приехали на чемпионат мира, ведь после столь тяжелого сезона могли себе позволить и отдохнуть?
— Я уже давно для себя решил, что чемпионат мира — финальная точка, после которой мой сезон заканчивается. Необходимо было максимально продлить регулярность тренировочного процесса. Теперь до ноября, когда я привык отдыхать, могу уже кататься по два-три часа в день.
— Значит, вами двигали исключительно эгоистические, так скажем, интересы? А национальные?
— Давайте правде смотреть в лицо: какие здесь могли быть национальные интересы?
— Шальная мысль докататься до Олимпиады-2008 вас не посещала?
— Это уже нереально и даже улыбки не вызывает. Для меня сейчас основная проблема — чем себя мотивировать на следующий год. Я слышал, будто бы Лэнс Армстронг (лидер команды U.S. Postal, за которую выступает Вячеслав Екимов.—Ъ) хочет пропустить следующий Tour de France. Не знаю, зачем этот слух был запущен, может быть, конечно, обычный пиаровский ход. Но если Лэнс и впрямь не поедет, зачем же и ему, и мне тогда тренироваться? Говорят, будто бы Армстронг боится повторить судьбу Эдди Меркса, которому не дали выиграть шестой тур настроенные против него зрители. Он был нокаутирован одним из них прямо на дистанции и с переломами двух ребер сошел с гонки. Армстронг якобы тоже предвидит нечто подобное со стороны ревниво настроенных против него и всей нашей команды французских болельщиков. Ведь на самом деле безопасность гонки нулевая, она открыта для любых маньяков и провокаторов. А весь прошлый Tour мы проехали под неодобрительное "бу-у" сотен тысяч французов, стоявших вдоль обочин. В конце концов это "бу-у" может вылиться в антиармстронговский бунт. Достаточно одного движения, кто-то бросит камень или палку на каком-нибудь крутом спуске — и все, гонку ты не закончишь. Впрочем, я не верю, что Лэнс Tour пропустит.
— Иначе зачем же ему садиться на велосипед по утрам?
— Да и мне тоже — зачем? Плюс я сейчас, признаюсь, весьма озабочен исходом Олимпиады для Тайлера Хэмилтона. А если совсем откровенно, попросту пребываю в состоянии прострации. Если из четырех тестов три признаны положительными, глава Всемирного антидопингового агентства Ричард Паунд считает его виновным, а МОК оставляет человеку олимпийское золото — это вопиющая наглость. Чем же, скажите, я должен себя мотивировать, чтобы оставаться в таком спорте?
— Две недели назад вы отказывались комментировать ситуацию с Хэмилтоном по соображениям корректности, теперь готовы высказаться резче?
— Тогда не было информации по его олимпийской пробе B, а значит, и у меня не было повода высказаться. А теперь, когда выяснилось, что эта проба была якобы непреднамеренно заморожена, то есть уничтожена, я начал думать: как же так? Это ж Олимпийские игры! Я в интернете прочел слова главы антидопинговой комиссии МОК Арне Люндквиста, утверждавшего, что все олимпийские пробы B оказались замороженными. Что, все три тысячи? В одном холодильнике они уместиться не могли, значит, все холодильники, в которых они хранились, дружно работали в режиме глубокой заморозки? Это нормальное объяснение ответственного лица? И в то же время грек, заведующий афинской лабораторией, говорит: "Нет, у нас все было нормально: там, где хранилась плазма, был мороз, а где кровь — плюс пять". Все это я читал на нашем велосипедном сайте, на сайте же МОК — тишина.
— Олимпийский комитет России (ОКР) на днях направил в МОК просьбу описать весь ход процедуры. А что бы вы сделали на месте руководителей отечественного спорта для вашей защиты?
— Я бы уже после пробы A направил президенту МОК Жаку Рогге письмо, где попросил бы официально подтвердить результаты допинг-контроля Хэмилтона. А объяснений, почему проба B оказалась уничтоженной, потребовал бы уже во втором письме. Запросы надо было писать своевременно, по мере поступления информации. Шли дни, по миру гуляли версии: то у Хэмилтона медаль отнимают, то оставляют, а наш Национальный олимпийский комитет молчал. Думаю, господина Тягачева (Леонид Тягачев, президент ОКР.—Ъ) вынудили отправить это письмо.
— Кто вынудил?
— Общественное мнение, прежде всего. Народ, знаю, бурлить начал. У нас в Питере точно: мол, сколь же нас будут нагибать? Наш НОК существует или же его нет вообще? Я, прежде чем здесь узнал, что ОКР письмо в МОК все же направил, хотел ехать в Москву, чтобы лично спросить у господина Тягачева: "Почему же вы бездействуете? Есть же шанс — не мне, а России в первую очередь — эту медаль получить!" Да не в медали дело: в очередной раз нас кидают, а мы молчим.
— А если бы ОКР не предпринял в конце концов вообще никаких действий?
— В нашей стране, как известно, спасение утопающих по-прежнему дело самих утопающих. Я бы сам нанял адвокатов и подал бы иск в лозаннский спортивный арбитраж. Все мои попытки связаться по телефону с президентом ОКР оказались тщетными. А вот председателю Федерального агентства Вячеславу Фетисову я дозвонился. И он, как член Всемирного антидопингового агентства, обещал помочь разобраться по линии этой организации.
Но честно говоря, я разочаровался в олимпийских идеалах. Свои мальчишеские чувства, дескать, Олимпиада — это самый высокий спортивный форум, только попасть на который счастье, я пронес через три Олимпиады. Теперь вижу, что Игры — самые обычные коммерческие соревнования, как все остальные. И присутствует снисходительность к одним и явное пренебрежение к другим. И, скорее всего, коррупция. Это тот же грязный мир. Так что мой детский мыльный пузырь лопнул.