Партнер КПМГ в СНГ Владимир Лукин — о перспективах и механике реализации значительного потенциала декарбонизации России с помощью рыночных и дополнительных инструментов.
Партнер КПМГ в СНГ Владимир Лукин
Фото: Предоставлено KPMG
Партнер КПМГ в СНГ Владимир Лукин
Фото: Предоставлено KPMG
Предотвращение климатических изменений, управление соответствующими рисками и декарбонизация — существенные факторы, влияющие на финансовые показатели крупных компаний и отраслевых лидеров. Внешний драйвер декарбонизации — положительная динамика антропогенных эмиссий парниковых газов, объем которых в 2020 году достиг 55 млрд тонн СО2-эквивалента. Ключевой показатель подверженности бизнеса агрессивным политическим инициативам в этой области — углеродоемкость продукции. Углеродоемкие экспортно ориентированные отрасли российской экономики — металлургия, производство удобрений, нефтегазовая отрасль и энергетика — в фокусе международных инициатив. Но косвенные воздействия, связанные с волатильностью цен на энергоресурсы и дивестициями из углеродоемких активов, в скором будущем испытают и другие отрасли, а на горизонте 10–15 лет углеродное регулирование затронет все сферы человеческой деятельности.
Цена на углерод — ключевой инструмент углеродного регулирования. Политические инициативы декарбонизации чаще всего принимают форму регуляторных инструментов, которые можно условно разделить на три категории: ограничения выбросов (включая углеродные квоты, налоги и штрафы), инструменты поддержки инициатив низкоуглеродного развития (в частности, субсидии, инструменты «зеленого» финансирования и налоговые преференции), рыночные инструменты, которые обеспечивают гибкость углеродного регулирования и эффективную поддержку низкоуглеродных технологий. Объект рыночных отношений в данном случае — результаты климатических проектов, целенаправленной деятельности по сокращению выбросов и/или увеличению поглощений парниковых газов.
Соотношение поддерживающих, ограничительных и рыночных инструментов в регулировании выбросов определяется приоритетами социально-экономического развития, а также наличием технически и экономически доступного потенциала декарбонизации. Степень воздействия таких инструментов на экономику, выраженная в финансовых терминах и приведенная к объему выбросов, и представляет собой фактическую цену на углерод. Яркий пример ее использования в качестве инструмента углеродного регулирования — политика стран ЕС по поддержанию Европейской торговой системы (EU ETS). Система распределения квот на выбросы парниковых газов, в том числе ограничение доли бесплатных квот и доступности инструментов компенсации углеродного следа (углеродных офсетов), определяет цену на углерод и обеспечивает эффективность такого инструмента декарбонизации.
Регуляторные инициативы в области декарбонизации не единственный фактор, определяющий воздействие климатической повестки на бизнес-сообщество. Поведение ключевых стейкхолдеров — инвесторов, потребителей, отраслевых сообществ и конкурентов — в неменьшей степени, чем прямые регуляторные нормы, определяет объем дополнительных финансовых издержек на декарбонизацию. Совокупность финансовых рисков компании, связанных с воздействием внешних климатических инициатив — top-down («сверху вниз»),— механизм формирования углеродной цены. Развитие и удешевление ресурсосберегающих низкоуглеродных технологий, выпуск низкоуглеродной продукции, а также продукции, способствующей декарбонизации (конструктивные элементы ВИЭ, электромобили, биотопливо и т. д.), развитие отраслевой сертификации и низкоуглеродных брендов — очевидные финансовые возможности, которые успешно используют многие компании. Они становятся существенным стимулом инвестирования в низкоуглеродное развитие, поэтому экономическое выражение таких возможностей, приведенное к достижимому потенциалу сокращения выбросов парниковых газов, представляет собой альтернативный подход к формированию цены на углерод — bottom-up («снизу вверх»).
Соотношение оценок цены на углерод, произведенных методами top-down и bottom-up,— основа для принятия стратегических решений по декарбонизации на корпоративном и отраслевом уровнях. Ключевой ее элемент — объективная и детальная оценка рисков, связанных с углеродоемкостью производственных процессов и потенциала декарбонизации, доступного для реализации на горизонте стратегического планирования компании.
Потенциал декарбонизации России огромен. По оценке КПМГ, это более 700 млн тонн СО2-эквивалента в год, из которых около 50% — сокращения выбросов за счет новых технологий и повышения энергоэффективности производства, транспорта и ЖКХ. Реализация этого потенциала — важная стратегическая задача, и максимально гибкие рыночные инструменты и адресная поддержка инноваций приоритетны как минимум на ранних стадиях развития углеродного регулирования. В перспективе же сбалансированный подход к выбору инструментов декарбонизации должен стать новым драйвером социально-экономического развития.
Для достижения целей декарбонизации, определенных государством, нужно в кратчайшие сроки оценить ее потенциал в ключевых отраслях до 2060 года, а после — определить необходимый объем инвестиций (с учетом объективных факторов, влияющих на экономику декарбонизации, в частности удешевления низкоуглеродных технологий). Параллельно должны вестись стратегический анализ мировых трендов декарбонизации и оценка потенциального негативного эффекта от их реализации. Третий этап — сценарный анализ развития климатической повестки для количественной оценки цены на углерод top-down и bottom-up для разных отраслей. Это позволит определить подход к углеродному регулированию и соотношению ограничивающих, поддерживающих и рыночных инструментов.