Многим еще памятны весна и лето 2018 года, когда мировая печать много писала о якобы происходящем «примирении двух корейских государств». Действительно, в течение 2018 года состоялось три межкорейских саммита и был подписан ряд документов — не слишком конкретных по содержанию, но полных оптимистических деклараций.
Эксперт клуба «Валдай», профессор Университета Кукмин (Южная Корея) Андрей Ланьков
Эксперт клуба «Валдай», профессор Университета Кукмин (Южная Корея) Андрей Ланьков
Однако все это — дела давно минувших дней. Вот уже около двух лет, как отношения между Северной и Южной Кореей остаются напряженными — по сути можно сказать, что систематических контактов между двумя корейскими государствами нет. При этом южнокорейская сторона время от времени обращается к Северу с инициативами, предлагая начать сотрудничество в самых разных областях — от спорта до охраны лесов. Однако эти инициативы в Пхеньяне либо игнорируют, либо прямо отвергают — зачастую в умышленно грубой форме.
Впрочем, если присмотреться к южнокорейским инициативам, позиция Пхеньяна становится понятной. Предложения эти носят символический характер. Сеул предлагает Пхеньяну совместное участие в спортивных состязаниях или в высадке лесов, но не предлагает того, чего Север, собственно говоря, только от него и ждет — материальной помощи и экономической поддержки.
Причина подобной позиции Юга очевидна. Администрация президента Мун Чжэ Ина действительно хочет улучшить отношения с Севером, но при этом куда более приоритетными для нее являются отношения с США.
Поэтому при подготовке любых предложений, касающихся вопросов взаимодействия между двумя корейскими государствами, в Сеуле в первую очередь думают о том, не вызовет ли данная инициатива недовольства в Вашингтоне.
Вызвать такое недовольство в настоящее время просто. В Вашингтоне окончательно победили сторонники жесткой линии в отношении КНДР. Ставка там сделана на максимально последовательное проведение в жизнь санкций, которые были приняты Советом Безопасности ООН в 2016–2017 годах и которые сделали почти невозможным для Северной Кореи ведение внешнеэкономической деятельности. Хотя поставки продовольственной и гуманитарной помощи разрешены, практически все виды торговли и инвестиций в настоящее время попадают под действие санкций.
Бросить вызов американской позиции в Сеуле и не могут, и не хотят, тем более что последние годы были отмечены заметным усилением проамериканских настроений как среди южнокорейской элиты, так и в южнокорейском обществе в целом. Едва ли не главную роль в этом играет и Китай, усиление которого в последние годы вызывает немалую озабоченность у большинства его соседей, включая и Южную Корею.
На рост проамериканских настроений среди избирателей накладывается и другой процесс — потеря интереса к Северу в южнокорейском обществе, в особенности среди молодежи.
Представители старшего поколения в большинстве своем согласны с тем, что Северной Корее следует оказывать значительную экономическую помощь, а вот к молодежи это уже не относится.
Поэтому в Сеуле и вынуждены проявлять осторожность, согласуя каждый свой шаг с Вашингтоном — и вынося на согласование только такие инициативы, у которых есть шанс быть одобренными США. Увы, такие инициативы неизбежно носят символический характер.
В Вашингтоне еще могут согласиться с тем, что специалисты из Сеула окажут Пхеньяну помощь в деле восстановления лесного покрова, но уж никак не с тем, чтобы в КНДР стали появляться богатые южнокорейские туристы, не говоря уж об инвесторах.
Однако Пхеньян, в свою очередь, мало заинтересован в этом сеульском «дружелюбии по дешевке» и поэтому отвергает южнокорейские предложения.
Позиция всех трех участников логична, и поэтому мало шансов на то, что она изменится в ближайшем будущем — тем более что пандемия и карантин, к которому в КНДР относится очень строго, тоже не слишком способствуют дипломатической активности. Так что выхода из тупика пока не видно.