сельсовет
Вчера президент России Владимир Путин встретился с животными и с теми, кто ими живет, на саратовской агрофирме "Николаевская", а потом провел "аграрный" президиум Госсовета, на котором старался не пропустить ни слова специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
Животные встретили Владимира Путина как родного. Они томились в его ожидании не первые сутки. Их свезли на агрофирму за три дня до приезда президента, а в ту же ночь, что в Саратов прилетел Владимир Путин, их запустили в выставочные вольеры на свежем воздухе, каждый размером два на три метра. Там и заночевали.
Животные долго не понимали, что с ними сделали и зачем, но потом усталость взяла свое, и они свалились с ног. Только орловский рысак Гектор так и не сомкнул глаз и утром начинал фыркать и брыкаться, только завидев незнакомого мужчину в костюме и галстуке. Он так и не смог смириться с насилием, которое ему пришлось пережить в связи с надвигающимся приездом президента России.
— А что же он, бедняга, так бурно реагирует именно на костюм и галстук? — спросил я у человека в кепке с длинным козырьком, в высоких сапогах и короткой серой куртке. Он стоял рядом с Гектором и всем своим видом претендовал на роль саратовского жокея (а то и диск-жокея).
— Так это я ему и сказал,— вздохнул этот человек.— Теперь жалею.
— Неужели Гектор такой понятливый?
— Ой, вы себе не представляете! — оживился жокей.
И он еще долго и утомительно рассказывал о том, какой понятливый Гектор.
Вокруг было между тем много других животных, на которых следовало обратить внимание. Смазливая двугорбая верблюдица Анфиска пыталась целовать прохожих в щеки и губы. Поджарые коровы защитного цвета в камуфляжных пятнах (двухпородные гибриды) уверенно делали в ожидании президента свое дело на фоне свежекрашеных бетонных столбов ЛЭП. Гордость отечественного прицепостроения прицеп "Ванюша" стоял на обочине дороги, останавливая на себе восторженные взгляды селян.
Президент России осмотрел то, что ему было предложено. Он спокойно прошел мимо прицепа "Ванюша" и надолго остановился возле вольеров с коровами. Одну из них, калмыцкой породы, он решил потрепать за щеку.
— Нельзя! — категорически запретила ему немолодая высокопоставленная сотрудница фирмы.— Нельзя трогать.
— А почему? — спросил президент, отдернув руку.
— Бережем их очень.
Такое отношение к животным не могло не воодушевлять. У меня даже поднялось настроение.
— Мраморное мясо из них получаем,— добавила сотрудница.— Очень выгодная корова.
Настроение опять упало.
— Да?! — удивился президент.
Он смотрел на корову более чем уважительно. Информация сотрудницы фирмы явно говорила ему о многом. "Так вот ты какая, корова, из которой делают мраморное мясо, которое мне удается порою отведать!" — словно говорил весь его вид.
— Переходим к свиньям! — сказала сотрудница.— Поросята дюрок! 45 дней. Очень вкусное мясо.
Поросята с аппетитно (и явно раньше времени) закоптившимися боками и спинами (словно вчера из Антальи) быстро забегали по вольеру, обиженно моргая длиннейшими черными ресницами.
Президент тем временем надолго остановился и возле вольеров с жеребцами. Гектор, видимо перегорев (нервы-то не железные), покорно дал себя увековечить на фоне президента с протянутой рукой десяткам фото- и телекамер.
Через несколько минут Владимир Путин встречался с фермерами и руководителями сельскохозяйственных предприятий. Их, как и животных, свезли на агрофирму со всей России.
— Был недавно в Канаде,— доверительно рассказывал президенту Александр Бесшапошников, руководитель одного из хозяйств Саратовской области.— Ну что? Работаем не хуже. Канада берет 24-26 центнеров с гектара, и мы не меньше. Солярка стоит что у нас, что у них — одинаково. Задача одна — вносить больше удобрений и получать больше урожай. Ну и техника нужна более высокопроизводительная.
— А работает кто-нибудь еще на отечественной технике? — неожиданно поинтересовался президент.
Видимо, он посмотрел на голландский комбайн Klaas, тоже выставленный на обочине дороги, и решил, что прицепы у нас все отечественные, а комбайны — голландские.
— Конечно! — воскликнули сразу несколько человек.— Работаем на К-700 наших. Восстанавливаем и работаем.
— Производство зерна за четыре года увеличили в шесть раз,— добавил господин Бесшапошников.— Агролизинг, другие вещи... Просто надо работать, и все получится.
— А посевные площади увеличили? — спросил президент.
— Ну да,— как-то неохотно признался директор.
— На сколько?
— Да так же примерно.
— То есть механически?
— Ну не за счет увеличения производительности труда, конечно,— обиженно ответил директор.
Министр сельского хозяйства РФ Алексей Гордеев представил лучшего директора колхоза на Ставрополье — Героя Социалистического Труда Александра Шумского.
— Когда мы создавали рынок, то все по-разному, вы знаете, устроились,— сказал герой президенту.— У меня, например, благополучные земли. Саратовцы столько, сколько я, никогда не получат, даже если столько же сил, сколько я, затратят, поэтому им нужны дотации.
— А может, лучше на разных землях разную продукцию выпускать? — переспросил его президент.
— Что вы! — возмутился директор.— Вот Англию возьмем, просто для примера. Вопросом субсидирования занимается лично министерство сельского хозяйства.
— Но есть такие хозяйства, которым сколько ни помогай, как говорил вот Александр Григорьевич Бесшапошников, все равно не выживут,— возразил ему президент, выставив впереди себя представительного господина Бесшапошникова.— А логика того, что он сказал, в чем? Районам, которые лучше вас все равно не будут, надо, может быть, перестроить их работу на что-нибудь еще?
— Нет, все равно без субсидий не обойдемся,— хмуро возразил Александр Сергеевич Александру Григорьевичу.— Чем хуже земля, тем больше дотации.
— Вы думаете, это хорошо?
— Да! Конечно! Неужели это не понятно?
Спор зашел уже довольно далеко. Министр Алексей Гордеев попытался остудить горячие головы:
— Александра Сергеевича просто мучает совесть, что у него все хорошо, а у других все плохо.
— Вы и так Герой Соцтруда,— успокаивал его уже и президент.— Вас не должна мучить совесть.
Александр Шумский медленно и счастливо кивал. Совесть его уже не мучила.
Сергей Кислов был представлен как человек, экспортирующий отечественное зерно. С такой гордостью в Японии, наверное, представляют камикадзе.
— В нашей фирме были сначала только я и секретарь. Теперь это восемь тысяч человек,— представился господин Кислов.— Продаем зерно в Германию.
— У них ведь там все генетически модифицированное? — вкрадчиво спросил господин Путин.
— Ну да, а у нас делают нормальное. И во Францию масло поставляем.
— Во Францию?! — поразился президент.
— Ну да, во Францию,— не очень уверенно подтвердил господин Кислов.— Но есть проблемы, еще есть.
— Что за проблемы? — удивился президент.
Экспортер долго перечислял. Проблем оказалось слишком много. Если бы президент знал, что все так выйдет, наверное, не уточнял бы.
— И устья рек заилились,— озабоченно сказал наконец господин Кислов.
— Да-да,— подтвердил президент,— мы в курсе, уже меняем законодательство...
— И насчет нашего МИДа! — укоризненно сказал господин Кислов.— Надо решить вопросы взаимодействия.
— А что такое? — встревожился президент.
— Есть Бразилия. Производят бобы. И есть мы. Производим пшеницу. Мы их бобы покупаем, а они нас по пшенице закрыли!
— Сформулируйте ваши предложения...
— Пусть откроют нас по пшенице! — сформулировал господин Кислов.
— Вы сформулируйте,— повторил господин Путин,— а мы с ними поговорим. Они там у себя, в Бразилии, умеют мыслить конструктивно.
Один из сидевших за столом, Сергей Удачин, оказался офицером-подводником. И на работу он берет тоже офицеров-подводников.
— Привет им передавайте! — сердечно сказал Владимир Путин.
— Обязательно! Я сейчас буду, как офицер-подводник, прямо говорить,— предупредил Сергей Удачин.
— Давайте! — принял вызов Владимир Путин.
— Насчет говядины надо прямо сказать, что мы ее практически уничтожили.
Офицер-подводник с таким чувством сделал это признание, словно это у него лично руки были в крови.
— Понимаете, пищевая безопасность...— начал Алексей Гордеев.
— Не обижайтесь только, пожалуйста,— перебил его господин Путин,— но эти слова — "пищевая безопасность", "караул"... Надо просто аккуратно это делать.
С места встал сидевший во втором ряду директор Микояновского мясокомбината Николай Демин.
Он пожаловался, что его предприятие проверяют налоговые службы, а серьезного повода, по его мнению, нет.
— Налоговые службы? — переспросил Владимир Путин.— Ничего. Их никто не любит. А за колбасу спасибо. Вкусная она у вас.
Опешивший от свалившегося на него счастья директор мясокомбината потрясенно пробормотал:
— Скоро будет еще вкуснее.
— А сколько у вас в колбасе отечественных составляющих? — спросил президент.
Он, видимо, хотел понять, хорошо ли с точки зрения здорового протекционизма, что ему нравится микояновская колбаса.
— В прошлом году 89% было отечественных,— ответил директор.
— Как много! — обрадовался президент.
— Ну конечно! Сколько инъекций цыпленку на Западе делают? 13! Да еще антибиотики. А у нас? Всего-то три-четыре,— успокоил президента министр сельского хозяйства.
На этой мажорной ноте и закончили встречу на агрофирме "Николаевская". Президиум Госсовета в Саратове начали с тревожных цифр. Работники села, рассказал основной докладчик, губернатор Курганской области Олег Богомолов, на уровне зарплаты на последнем месте.
Правда, в сельское хозяйство, по мнению того же докладчика, стремительно проникают новые технологии. Они не могли не проникать хотя бы потому, что именно так и была сформулирована тема заседания этого президиума.
— В результате введенной два года назад квотной политики на западное мясо и птицу,— согласился (по той же, похоже, причине) Алексей Гордеев.
Он даже нашел сильный пример:
— В России возникли десятки новых предприятий. Это хай-тек, таких нет в мире! С нами с колен встали в полный рост по птице! Такого качества мяса нет ни в США, ни в Евросоюзе!
Речь министра сельского хозяйства произвела на одного из членов Госсовета такое впечатление, что он тут же предложил сделать господина Гордеева вице-премьером правительства.
— Да мы же от этого и старались уйти, когда проводили реформу правительства! — удивился господин Путин.
— А мы в порядке исключения! — подсказали с места.
Владимир Путин промолчал, наверное, не без удовольствия.
Липецкий губернатор Олег Королев настаивал на том, что селу нужен лизинг. Он есть, но его надо как можно больше. Правда, на лизинг нужны деньги. Они, впрочем, тоже есть. Но их тоже нужно больше.
— Вчера продали 7% ЛУКОЙЛа — и два миллиарда долларов! — припомнил губернатор.— Есть, есть деньги! Реально можем удвоить ВВП в животноводстве за три года! Но при одном условии: надо дать поручение правительству подготовить целевую программу развития животноводства. И, конечно, ваше жесткое поручение очень нужно. Скажу немножко, может быть, горькую вещь: вы вот дали однажды одно поручение Герману Оскаровичу (господину Грефу, министру внешнеэкономического развития.— Ъ), оно было очень жестким,— и все сразу заработало! Так надо и тут сделать! И запишите где-нибудь себе: шпиг...
— Что? — переспросил Владимир Путин.
— Шпиг! Да, запишите! Как у нас за два года убили животноводство? Вы знаете? Ввозили мясо из-за границы, пересаливали его, писали на нем "шпиг" — и ввозили по льготным пошлинам. Убили животноводство!
Заместитель господина Грефа Андрей Шаронов рассказывал, что, по его мнению, надо сделать, чтобы поднять сельское хозяйство:
— Надо закупать импортную технику и для этого снижать пошлинные тарифы.
— Но все должны при этом понять, что халява скоро закончится,— Владимир Путин скорее подтвердил идею Андрея Шаронова, чем опроверг.
— Но только на иглу не надо подсаживать. Она же (импортная техника.— Ъ), зараза, долго работает,— это признание трудно далось господину Шаронову.
— У нас слишком мало говорят о тех, кто пашет,— сказал, резюмируя, Владимир Путин — и в прямом, и в переносном смысле.
Вообще-то полдня проговорили.